несет: либо Праскушку, либо Петрушку: тут, брат, другое запоешь". Так
говорили чиновники, а можно ли в самом деле устоять против черта, об этом
судить не авторское дело. В собравшемся на сей раз совете очень заметно
было отсутствие той необходимой вещи, которую в простонародье называют
толком. Вообще мы как-то не создались для представительных заседаний. Во
всех наших собраниях, начиная от крестьянской мирской сходки до всяких
возможных ученых и прочих комитетов, если в них нет одной главы,
управляющей всем, присутствует препорядочная путаница. Трудно даже и
сказать, почему это; видно, уже народ такой, только и удаются те совещания,
которые составляются для того, чтобы помутить или пообедать, как-то: клубы
и всякие воксалы на немецкую ногу. А готовность всякую минуту есть,
пожалуй, на все. Мы вдруг, как ветер повеет, заведем общества
благотворительные, поощрительные и невесть какие. Цель будет прекрасна, а
при всем том ничего не выйдет. Может быть, это происходит оттого, что мы
вдруг удовлетворяемся в самом начале и уже почитаем, что все сделано.
Например, затеявши какое-нибудь благотворительное общество для бедных и
пожертвовавши значительные суммы, мы тотчас в ознаменование такого
похвального поступка задаем обед всем первым сановникам города, разумеется,
на половину всех пожертвованных сумм; на остальные нанимается тут же для
комитета великолепная квартира, с отоплением и сторожами, а затем и
остается всей суммы для бедных пять рублей с полтиною, да и тут в
распределении этой суммы еще не все члены согласны между собою, и всякий
сует какую-нибудь свою куму. Впрочем, собравшееся ныне совещание было
совершенно другого рода: оно образовалось вследствие необходимости. Не о
каких-либо бедных или посторонних шло дело, дело касалось всякого чиновника
лично, дело касалось беды, всем равно грозившей; стало быть, поневоле тут
должно быть единодушнее, теснее. Но при всем том вышло черт знает что
такое. Не говоря уже о разногласиях, свойственных всем советам, во мнении
собравшихся обнаружилась какая-то даже непостижимая нерешительность: один
говорил, что Чичиков делатель государственных ассигнаций, и потом сам
прибавлял: "а может быть, и не делатель"; другой утверждал, что он чиновник
генерал-губернаторской канцелярии, и тут же присовокуплял: "а впрочем, черт
его знает, на лбу ведь не прочтешь". Против догадки, не переодетый ли
разбойник, вооружились все; нашли, что сверх наружности, которая сама по
себе была уже благонамеренна, в разговорах его ничего не было такого,
которое бы показывало человека с буйными поступками. Вдруг почтмейстер,
остававшийся несколько минут погруженным в какое-то размышление, вследствие
ли внезапного вдохновения, осенившего его, или чего иного, вскрикнул
неожиданно:
- Знаете ли, господа, кто это?
Голос, которым он произнес это, заключал в себе что-то потрясающее,
так что заставил вскрикнуть всех в одно время:
- А кто?
- Это, господа, судырь мой, не кто другой, как капитан Копейкин!
А когда все тут же в один голос спросили: "Кто таков этот капитан
Копейкин?" - почтмейстер сказал:
- Так вы не знаете, кто такой капитан Копейкин?
Все отвечали, что никак не знают, кто таков капитан Копейкин.
- Капитан Копейкин, - сказал почтмейстер, открывший свою табакерку
только вполовину, из боязни, чтобы кто-нибудь из соседей не запустил туда
своих пальцев, в чистоту которых он плохо верил и даже имел обыкновение
приговаривать: "Знаем, батюшка: вы пальцами своими, может быть, невесть в
какие места наведываетесь, а табак вещь, требующая чистоты". - Капитан
Копейкин, - сказал почтмейстер, уже понюхавши табаку, - да ведь это,
впрочем, если рассказать, выйдет презанимательная для какого-нибудь
писателя в некотором роде целая поэма.
Все присутствующие изъявили желание узнать эту историю, или, как
выразился почтмейстер, презанимательную для писателя в некотором роде целую
поэму, и он начал так:
ПОВЕСТЬ О КАПИТАНЕ КОПЕЙКИНЕ
"После кампании двенадцатого года, судырь ты мой, - так начал
почтмейстер, несмотря на то что в комнате сидел не один сударь, а целых
шестеро, - после кампании двенадцатого года вместе с ранеными прислан был и
капитан Копейкин. Под Красным ли, или под Лейпцигом, только, можете
вообразить, ему оторвало руку и ногу. Ну, тогда еще не сделано было насчет
раненых никаких знаете, эдаких распоряжений; этот какой-нибудь инвалидный
капитал был уже заведен, можете представить себе, в некотором роде гораздо
после. Капитан Копейкин видит: нужно работать бы, только рука-то у него,
понимаете, левая. Наведался было домой к отцу; отец говорит: "Мне нечем
тебя кормить, я, - можете представить себе, - сам едва достаю хлеб". Вот
мой капитан Копейкин решился отправиться, судырь мой, в Петербург, чтобы
просить государя, не будет ли какой монаршей милости: "что вот-де, так и
так, в некотором роде, так сказать, жизнью жертвовал, проливал кровь..."
Ну, как-то там, знаете, с обозами или фурами казенными, - словом, судырь
мой, дотащился он кое-как до Петербурга. Ну, можете представить себе:
эдакой какой-нибудь, то есть, капитан Копейкин и очутился вдруг в столице,
которой подобной, так сказать, нет в мире! Вдруг перед ним свет, так
сказать, некоторое поле жизни, сказочная Шехерезада. Вдруг какой-нибудь
эдакой, можете представить себе, Невский проспект, или там, знаете,
какая-нибудь Гороховая, черт возьми! или там эдакая какая-нибудь Литейная;
там шпиц эдакой какой-нибудь в воздухе; мосты там висят эдаким чертом,
можете представить себе, без всякого, то есть, прикосновения, - словом,
Семирамида, судырь, да и полно! Понатолкался было нанять квартиры, только
все это кусается страшно: гардины, шторы, чертовство такое, понимаете,
ковры - Персия целиком; ногой, так сказать, попираешь капиталы. Ну просто,
то есть, идешь по улице, а уж нос твой так и слышит, что пахнет тысячами; а
у моего капитана Копейкина весь ассигнационный банк, понимаете, состоит из
каких-нибудь десяти синюх. Ну, как-то там приютился в ревельском трактире
за рубль в сутки; обед - щи, кусок битой говядины. Видит: заживаться
нечего. Расспросил, куда обратиться. Говорят, есть, в некотором роде,
высшая комиссия, правленье, понимаете, эдакое, и начальником генерал-аншеф
такой-то. А государя, нужно вам знать, в то время не было еще в столице;
войска, можете себе представить, еще не возвращались из Парижа, все было за
границей. Копейкин мой, вставший поранее, поскреб себе левой рукой бороду,
Страница 68 из 82
Следующая страница