глянцевидные лошадиные крупы и жирные загривки бойцов заслонили собой
от стонущих баб хрипло матерящегося Пантюху Мокрого.
Да. Сегодня ты живой, а завтра тебя нету.
Одновременно с Пантюхой Мокрым не стало и Сени Грибного
Колотырника, причем обидно нелепо: Сеня, не в силах обойтись без
алкоголя, стал понемногу есть ядовитые грибы и вскоре, так и не прийдя
в сознание, умер.
Узнав о гибели Пантюхи, Саша весь отряд бросил в жестокий бой с
Витькой Тихомировым и почти победил разжиревших на краденном сале
бандитов, /которых теперь в народе прямо уже и считали за бандитов/,
но пешим жегулевцам не взять было Витьку в кольцо, и он ушел
залечивать раны в Новгород. Но и Саша недосчитался многих лучших
бойцов, а некоторые предали народное дело и ушли за Тихомировым, к его
бабам и дармовой выпивке.
Мало осталось верных, но железным строем сплотились они. Близилась
осень; Саша понимал, что зиму в лесу перенести не удастся, придется
возвращаться в город, к семье, к постылой работе в конторе и поэтому
отряд торопливо боролся день и ночь: вчистую вырезали геологическую
партию и зарыли скважины, которые геологи успели пробурить, взорвали
все рейсовые автобусы на область, пустили под откос десяток поездов
дальнего следования.
Удалось даже сбить несколько низко летящих самолетов-кукурузников,
опыляющих поля.
Однажды зябкой сентябрьской ночью Саша и Томилин бесшумно сняли
сторожа детсадовской дачи, тихо подперли дверь колышком и принялись
осторожно забивать окна: Саша придерживал доску, а Томилин обернутым в
вату молотком прихватывал ее гвоздиком.
Только к утру, когда небо светлело, были заколочены все окна
большого деревянного строения.
Томилин приник к щели и долго слушал: все было тихо, все спали.
- Давай, Сашок, - шепнул он и стал откручивать крышку канистры с
киросином.
Саша взял в руку канистру, чуть наклонил ее, но вдруг задумался и с
тоской поглядел на небо. Слезы замерцали в его глазах под светом
тусклых звезд. Он сел на крыльцо и крепко сжал голову руками.
Томилин осторожно, бережно положил ему руку на плече:
- Тяжело тебе, Сашок?
Саша не отвечая сглотнул слезу и кивнул.
- Тяжело, Саша, ох тяжело! - с тяжким вздохом сказал Томилин. - И
мне тяжело. А кому сейчас не легко-то? Подлецу одному легко! Ничего
Сашок, все упромыслим... без изъяну поворот не сделаешь. Наше время -
это молотьба чего-то такого... муки какой-то. Должен ведь кто-то ее
перелопатить.
Саша сдавленно застонал.
- Саша, Сашок, - зарыдал Томилин, - тебе бы у грамоты сидеть,
умильный ты да светлый.
Голос Томилина звенел - и сколько же неисплаканной силушки народной
было в нем.
- Да Томилин, да... ох, тошно мне! - задушевно сказал Александр,
рванув воротник, - но зачем, зачем, Томилин?
- Зачем? - вскричал Томилин, - Зачем? А затем, что упадет кровушка
в мать сыру землю и вырастут цветы совести народной! Саша, Сашок, ты
знаешь... кто? Ты, говорю, знаешь для меня кто? Ты для меня все
горюшко, болюшка и силушка людская - вот кто! Саша, не молчи, хочешь
землю буду есть сырую?!
И Томилин, припав к мокрой от росы земле стал хватать дрожащими
губами землю.
Александр задумчиво ухватил тонкими пальцами комок затоптанной
черной земли и поглядел и поглядел на нее заплаканными глазами.
- Вот она... землица... - дрогнувшим голосом сказал он. Томилин,
шмыгая носом и всхлыпывая, взял в руки канистру с керосином и ...
Иван, выйдя из себя, дернулся и прохрипел:
- Переключай...
Валера удивленно посмотрел на него:
- Тебе что не неравится? Зашибанское кино.
- Переключай, быстро... - не двигаясь, мучительно скривился Иван.
Минуты две по экрану ползет стрелка. Иван подавленно смотрит, не
шевелясь. Затем на экране появляется лихой молодой человек, как Иван,
напряженно глядящий куда-то в бок. Иван вздрагивает и молодой человек,
будто заметив это, счастливо улыбается и объявляет:
- Дорогие товарищи, сегодня в нашей программе художественный фильм
"Спорт любит сильных". По центральному телевидению фильм
демонстрируется впервые.
СПОРТ ЛЮБИТ СИЛЬНЫХ
Под оглушительный рев трибун Алексей вышел на помост и несколко раз
подпрыгнул, разминаясь.
- На помосте - Алексей Степанов, Советский Союз! - проревел
динамик, и вторя ему залопотали на разных языках голоса в других
частях громадного зала.
/Иван облегченно вздыхает и, размякнув, откидывается назад.
- Слава тебе, господи... Что-то, наконец, нормальное. Я уж думал -
белая горячка у нас!
Валера равнодушно глядит на экран, хлопая короткими ресницами./
Степанов приветственно поднял руки, чувствуя как волнами
поднимается в нем спортивная злость.
- Его противник - Рихард Грюшенгауэр... Федиративная республика
Германия, выступает под псевдонимом Гамбургское Страшилище.
Алексей было оглянулся - важно было не пропустить момент выхода
немца на помост. Даже по тому, как он проползет под канатом можно было
довольно точно оценить его состояние и степень подготовленности к бою.
Гамбургское Страшилище, сильный и тактичный игрок, лез намеренно
небрежно, опираясь на пол руками и сплевывая. Выходя, он так сильно
зашатался, что вынужден был схватиться за стол.
Рихард Грюшенгауэр был ветераном перепоя и на последней Олимпиаде
занял видное место. Уже несколько лет назад Алексей Степанов видел его
на показательных выступлениях лучших перепойщиков в Большом
Драмматическом театре Москвы. На его стороне был опыт, на стороне
Алексея - молодость.
Секунданты забегали по помосту с ведерками, полотенцами и тряпками.
Грюшенгауэр, покачиваясь, смотрел мутным, непонимающим взглядом. Лицо
его, опухшее от тренеровок, клонилось к земле, руки беспорядочно
дергались в поисках опоры.
Это могло быть и, вероятно всего, и было блефом - таким поведением
он расчитывал усыпить бдительность соперника, представить поединок
легким и малозначительным.
Одет он был в рваный рабочий комбинезон и ватник - непонятно, что
толкнуло его на мысль о том, что такая, столь знакомая Степанову форма
может пробить брешь в психологической защите советского спортсмена.
- Только не расслабляться, Алеша, только не расслабляться,
- твердо сказал Степанову тренер советской команды, ас и видный
Страница 19 из 23
Следующая страница