философски обронил он. А вы еще и философ, тут же сообщили ему. Никак
как, господин офицер, никак нет, гражданин начальник, никак нет, эксе-
ленц, никак нет, товарищ пахан, что вы, нет. А я в хорошем смысле, ска-
зал экселенц. Тогда, конечно, философ, расплылся он. Хочешь, небось, на
доску почета? Завтра, брат, повешу тебя.
Так и висеть полвека на плохо оструганной и престижной доске, пока не
загниет усталая деревяшка.
Вот такой ценой достается честь. Поняли? А щенки, наверное, думают,
что подавлять митинг может любой. Черта с два! В полиции работать труд-
но, чтобы ни утверждали щенки. Зато сейчас стало легко. Триста шестьде-
сят пять дней счастливой лафы свалились на него неожиданно. Можно без-
дельничать: замы подписывают, а главный аналитический центр выдает реша-
ния. Жалко, что впереди последний месяц блаженства. С каждым днем радо-
ваться труднее: чувствуешь дыхание Нового года, и будущее видится ярче
настоящего.
Он лежит на казенном красном диване, но это не навсегда. Срок полно-
мочий президента Объединенной Евразии по традиции истекает с боем куран-
тов.
В январе он становился сторожем большого синего туалета на окраинной
площади. Судьба, конечно, незавидная. В ней обязаны со временем найтись
свои прелести, как же без них, - но в целом участь хреновая. Зато, как
всем понятно, по справедливости. А год назад он трудился в полиции. Ни-
чего привлекательного. Например, ему пришлось подавлять антинародные
выступления.
Александр Силаев
Что ты, сука, понимаешь в котятах?
Мужичок был так себе, с ноготок. Ушки вялые, хвост капустой, сам как
старый амортизатор - вот такой родился мужичок на свет, вот такой. Посо-
чувствовать бы ему, да некому. На работе он носил пиджак или свитер, а
дома хаживал в спортивном костюме. Смотрите, мол, какой я спортивный, я
и в теннис могу, и в городки, и на шашках. А иногда ходил в одной майке,
ну в тапочках, конечно, и в линялом трико. Тапочкам в январе исполнялось
десять лет; все, кто мог, посильно готовились к их первому юбилею.
Невзначай забрел он на кухню. А там - кто бы вы думали? - копошится
жена. Бывает такое, знаете ли: заходит мужик на кухню, а там ему не лев
и не волк, а всего-то навсего женушка. Успокаивается сразу мужик, раду-
ется, что без волков обошлось, без козлов и красных командиров. С же-
ной-то проще, жена - штука привычная.
- Накормить, Валера? - спросила женщина.
- Накорми, отчего не накормить человека, - вяло согласился Валера,
волнительно дергая за конец майки.
- Переживаешь? - спросила жена.
- Переживаю, Света, - вздохнул он.
- А зачем? - спросила она.
- Жизнь, - коротко объяснил Валера.
- Ну понятно.
Опустился на табуретку. Табуретка - вещь надежная, в лес не убежит и
в поле не утекает. Их надо беречь, табуретка - друг человека.
Света наливала чай, задумчиво и осторожно. Ни капельки ни разлила,
умница. И бутерброды соорудила как надо, как питался ее Валера, с бато-
ном и колбасой. Поставила перед ним заботливый ужин, подвинула солидную
мужнину чашку: на четверть литра, не хухры-мухры. Знатным водохлебом
слыл мужик и немало тем славился по окрестностям.
Жена подобрала брошенный лист газеты.
- Тебе не хочется со мной поговорить? - чуть обиженно прочавкал муж.
- Валера, - отозвалась она. - Ты как ребенок, Валера. Ты сам-то пони-
маешь?
- А я что? - ушел Валера в защиту. - Я ничего, я так себе.
- Ну ладно, - успокоилась она.
Через минуту громко отложила лист, повернулась к мужу.
- Завтра, кажется, будет дождь, - сказала она.
- Да, наверное, - радостно согласился он. - Шел я с работы, смотрел
на небо, думал - ну точно, дождь завтра.
- Я небо не изучаю, - призналась Света. - Я смотрю прогноз погоды по
новостям.
- Ну и правильно, - сказал он.
С наслаждением Валера поглощал бутерброды.
Они поговорили про дождливое лето, цены на помидоры, начальника мужа
и сослуживцев жены. Он трудился как пчелка в ремонтной бригаде, она вка-
лывала бухгалтером, им было что обсудить. Поговорили об огуречной расса-
де и здоровье президента, о новых ключах и беспорядке в супружеской
спальне. Эта комната была самой захламленной в квартире.
- Приберись там, Света, - предложил он.
- Сам прибирайся, - огрызнулась она. - Мне нравится романтический
беспорядок.
- Тогда ладно, - покладисто сказал он. - На нет и суда нет.
- Да, он мне нравится, - повторила она. - Чем больше хлама, тем луч-
ше. Это не хлам. Понимаешь? И не спорь со мной. И не возникай даже. И не
смей говорить, что я глупее. Не дорос со мной спорить, так не спорь.
- Я не спорю, - отнекивался он. - Я же люблю тебя.
Света объяснила:
- Ты у меня такой упорядоченный, что меня от этого временами тошнит.
Ты такой правильный, что дальше некуда. И в спальне мне необходим беспо-
рядок. Мне он нужен с таким занудой, как ты, а иначе будет совсем зануд-
но. Понимаешь? Но не будем о этом. Так можно и поссориться. Давай о
чем-нибудь другом.
- Да ладно, я ничего, - ответил он. - Ты ведь знаешь, как я люблю те-
бя.
- Ага, - вздохнула она. - Знаю.
Прошло минут пять, бутерброды кончились. Валера прихлебнул чай и
спросил:
- Правда, что наши соседи Гопштейны сволочи?
- Еще какие! - подтвердила она.