- А по-другому?
- Щас я тебе соберу Совет Старост, щас, только жди, - зло ощерился
неумытый.
- Извините, вы кто?
- Младший подкомиссар, - назвался он. - Я тут один борюсь, остальные,
бля, воруют.
- А если я вам денег дам?
- Ну дай, отчего не дать, - обрадовался подкомиссар. - Деньги чистоту
любят.
- А комнату найдете?
- В обход закона захотел, да? Захотел, твоя рожа? - заорал он. - Ну
дам. Ладно, сказал, не плачь. Кому сказал, сука, не смей плакать!
Подкомиссар взял его за руку и потащил в подсобные помещения. Они
спустились на пару этажей ниже, хоть и был домина вроде как двухэтажный.
Значит, подвал, догадливо решил Фердинанд. Младший подкомиссар открыл
тремя ключами массивную железную дверь. Прошли по коридору. Свернули
направо. Прошли двадцать шагов. Свернули налево. Прошли еще какое-то
расстояние. Никуда не сворачивали. Пинком неумытый открыл еще одну
дверь. Фердинанд понял, что здесь обычно расстрелиают.
- Я не буду! - закричал он.
- Что?
- Ничего, - мужественно сказал Фердинанд.
Он уже стал спокоен, он внутренне приготовился принять все, даже
смерть, даже то, что, наверное, хуже смерти, если такое есть (должно
быть). Он был готов принять и жизнь во всей ее полноте. Он готов был
драться с младшим подкомиссаром. И победить. А если проиграть, то нор-
мально, со смехом, без слез и без слов.
- Будешь здесь жить, - лениво сказал подкомиссар и зашагал прочь.
- Спасибо, - ответил Фердинанд.
На следующий день он начал готовить встречу с народом. Он уже понял,
как обстояли дела: Совет Старост, урядники и подкомиссары отобрали у на-
селения власть. Они держат массы в темноте и невежестве, а сами отсыпа-
ются в гаремах и гоняют по окрестным полям на птицах-тройках. Поселковую
библиотеку сменяли на кусок золота, распилили на семерых и не подели-
лись, - об этом прискорбном случае знали все, включая малых детей. Несп-
раведливо, думал Фердинанд. Надо бороться? Но был он начитан и знающ, и
слыхал где-то краем левого уха, чем кончаются революции. Да тем же са-
мым. Мы пойдем другим путем, твердил он заветную фразу, марширую из угла
в угол. Целых восемь шагов по диагонали. Не поскупился на жилплощадь
младший подкомиссар.
Другой путь был труден, потен, и наверняка через тернии вел в направ-
лении звезд. За очередную взятку Совет Старост согнал ему народец на ми-
тинг.
Дело было на площади. За пять банок неместного пива мужики сколотили
ему маленькую трибуну из пустых ящиков. Трибуна рассыпалась в прах, но
хоть чем-то отличалась от пустого места.
- Друзья, - начал Фердинанд свою лучшую речь. - Я хочу константиро-
вать факт, что каждый из вас нуждается в дополнительном образовании.
Из первых рядов залаяли собаки. Он не понял, что это значит, и он
продолжал:
- Внешние факторы таковы, что реальность настоятельно требует новой
модели личности. Понимание онтологических статусов с учетом общей нап-
равленности эгалитарных тенденций прямо указывает нам необходимый вектор
развития. Цивилизационное пространство эволюционирует таким образом, что
градуирует сознание в зависимости от рангов информации, перерабатываемой
субъектом. Само информационное поле расширяется, но механизмы сознания
блокированы в силу ряда причин. Уже сейчас можно классифицировать
субьектов, причем принцип отбора будет прямо пропорционален коэффициенту
системной встроенности.
- Он о...л, что ли? - предположил смурной мужик в затруханной кепоч-
ке.
- В натуре, бля, - поддержал смурного юноша лет пятнадцати.
Бабы начали креститься. Степаныч сплюнул! А это серьезно: если сам
Степаныч сплюнул, бывать беде. И тут не отмажешься, Степаныч - сила.
- Друзья, я вижу неадекватное, - забеспокоился Фердинанд. - Я прогно-
зировал, что определеные процессы могут оказаться запущены, но не в та-
ком виде.
- Да он хрен эсэсовский! - крикнул кто-то, и все его поддержали.
Наверное, здесь много глупых людей, догадливо предположил мой това-
рищ. Наверное, надо отделить овец от козлищ. Наверное, только так. Он
успел сказать, что с завтрашнего дня школа народного просвещения откры-
вает двери для всех желающих. И сбежал прочь, подальше от затруханных
кепок. Те же с уханьем расхреначили трибуну на несчастные досточки. Раз-
зудись, плечо!
Кому надо, придет, решил он. Будем с ними пить чай, водить хороводы,
говорить об умных вещах, заниматься теизмом и пантеизмом, спорить о Кан-
те и Шопенгауэре, помнить Сартра и изучать Ницше, а потом займемся кван-
товой механикой, а может, йогой, а может, дзэном, а может, еще чем, а
может, найдется умная и красивая девушка, полюбит меня, будет у нас куча
детей и полвека вместе, - так думал Фердинанд. А мои ученики, думал он,
расплодяться на всех кафедрах мира.
Что думал, то и написал. Положил в конверт, запечатал и отправил мне
с пометкой: "первое письмо из провинции". Жди, мол, второго, пятого и
сто сорок первого. Он обещал писать едва ли не ежедневно, но я знал Фер-
динанда и понимал, что в лучшем случае послание будет сваливаться на ме-
ня раз в месяц.
На предпоследние деньги он снял у Совета пресловутых Старост бывшую
избушку под классное помещение. Лежал на соломе и лениво гонял мыслишки.
Неожиданно пришли ученики с ломиками. И побили учителя, чтоб тому, падле
очкастому, неповадно было.
Забитый Фердинанд лежал на соломе и мужественно думал о смысле жизни.
Мир менялся на глазах. Непонятное надо было осознать, прокрутить в себе,
придти к новым выводам. Полежать сутки в недеянии и переосмыслить. Вре-
мени хватает, он образован и способен понять. Однако ночью избушку по-
дожгли, и хороший в принципе человек сгорел вместе с домашней утварью.