лучшего момента для разговора невозможно было придумать - тянуть было
некуда.
Томясь от безнадежности, я согласился сыграть партию. Мне достались
черные. Я принял открытый дебют и спросил:
- Хорошо, когда не надо идти в школу?
- Скучновато...
- А я думал, ты привык в последнее время обходиться без школы.
Замер. Напрягся. Не поднимает глаз от доски... Уши - вареники. Мои.
Делает глупый ход. При чем тут бабушка? Трогательная бесхитростность - так
примитивно пытаться уйти от темы. И это с папашей-ментом... С
папашей-скотом, который довел сына до убийства, а теперь изобличает. И с
мамашей... Наводчицей? Богиней мести? Беззащитной жертвой? Совершенно не
могу понять, как она могда его использовать? Все это против природы. Как
мать могла вложить в руки сына яд? А так, заботливо оборачивая ему шею
шарфиком... Какая здесь роль Ленки - вот что главное. А главное - потому что
с Левиком "гамлетовского" вопроса не существует - он не виновен, даже если
виновен. То есть его вина на мне. Или на мне и Ленке.
- Как ты думаешь, сынок, мама в последнее время сильно изменилась?
- А ты?
Думаю. И чем больше я думаю, тем меньше хочется это делать. И вот до
чего я додумался, сынок. Если ты начал убивать, то у тебя есть один
единственный шанс остаться человеком. Получить жестокий урок. На всю жизнь.
Нельзя, мальчик, перешагивать через трупы... во всяком случае,
допризывникам.
Человеческая жизнь - зто слишком высокий порог, о который нормальным
людям положено спотыкаться. И ты должен узнать, что смерть искупаетя только
смертью. И раз вина на мне, то на мне и искупление... Но я ведь не могу
оставить тебя с матерью, которая толкнула тебя на такое... Поэтому я должен
знать: уйти мне одному или прихватить с собой ее. И никто мне не сможет
рассказать об этом, кроме тебя...
- Хороший ход, сынок... Пока я буду думать, возьми ручку и напиши: "Ты
шлюха, Анат! И поставляешь русских христианок в еврейские бордели!
Оскверняешь святую землю и позоришь нравственность народа. Приговариваем
тебя, как палестинского агента, к смертной казни. С Божьей помощью." И
подпись... ну, ты сам знаешь какую, да?
- Какую?..
- Совет по Чистоте и Вере, естественно... Стоп, писать надо печатными
буквами, ты же знаешь. Пойди, попей водички, чтобы рука так не дрожала и
перепиши печатными.
-...З-з-зачем?..
- Для графологической экспертизы. Странно, что ты спрашиваешь... Просто
те детективы, в которых по печатным буквам почерки не идентифицируют,
написаны еще в прошлом веке. До всеобщей компьютеризации, сынок.
Плачет. Плачет уже по-взрослому. Раньше раскрывал рот и выворачивал
нижнюю губку... Он уверен, что я знаю все. Поэтому через минуту я
действительно буду все знать... А ведь до последнего надеялся, что минует.
Ладно. Пора поговорить о маме... Черт! Звонит. Легка на помине. Не
открывать, что ли? У нее ключ...
Долго думал - Левик уже у двери...
- Шалом, Шуш! Тиканси[44], тиканси...
Кого черт принес?.. Красивая девчушка... Надо же, у нас с ним не только
уши-вареники, но и общность вкусов... Ого, даже не одноклассники, даже из
соседней школы? Ладно, замыкайся на своем мирпэсэте, шушукайся с Шушей.
Отсрочка приговора...
Сейчас очень пригодился бы хороший внутренний стержень. Как у Тараса
Бульбы или у Петра I. Или у майора Деева... Но стержня у меня нет. И
давно.
Вместо него был запущенный колодец... Из него еще удавалось порой
вычерпнуть что-нибудь живительное. Но сейчас он пуст. Только сыплется со
стен какая-то дрянь...
Я тупо курил в спальне, пока не вспомнил, что она теперь "газоубежище".
Пришлось разгерметизироваться и проветривать...
Свежий воздух наждачил мозги, счищая спасительное отупение. Жизнь
заканчивалась и была прожита зря. И эта алия, совершенная, если отбросить
пафос, ради Левика, обернулась падением. Уж лучше бы маразматики из
Политбюро слали его убивать афганцев, чем собсвтенная мать - евреек...
Впрочем, с Ленкой - не факт. А факт то, что мне, в общем-то, уже безразлично
- соучаствовала Ленка или нет. Это ее биография. Жена-убийца - это бывает, с
этим можно жить. А с убийцей-сыном жить нельзя. Да и не очень хочется... Что
я могу сказать? "Убивать нехорошо, сынок"? "За убитых теть ты получишь
ремнем"? Клин вышибают клином - придется самоубиваться. Он должен понять,
что смерть не то, чтобы искупается смертью, а что смерть - это всегда
потеря. В данном случае это будет потеря отца...
А, может быть, у нас не только общие уши и вкусы, но и заниженный порог
"допуска смерти"?.. Пристреливал же я в Афгане новый автомат по фигурке
старика на ишаке. Вряд ли служит оправданием то, что уплощенная расстоянием,
в аляповатом халате, она казалась жестянкой в тире. А потом бугристые
потрескавшиеся руки из рукавов этого же халата - к вечеру, когда спустились
в кишлак. И "рембрандтовские" глаза. И все. И я уже был плохой солдат,
потому что начинал думать, прежде, чем стрелял. И терял те самые доли
секунды, из-за которых теряют друзей... Какого черта я это все вспоминаю?..
А-а, это же я перед смертью, как подобает порядочному, жизнь начал
вспоминать. "Вам надо исповедаться! Покайтесь в содеянном..."
Очевидно одно, до прихода Ленки Левик эту Шуш не отпустит. Шушукаются,
шушукаются... а должно бы быть не до шуток и шашней... не до шашек и
шахмат... При чем тут шашки и шахматы? А, это он в дневнике своем сегодня
зашифрует: "После игры в шашки...а, мы же в шахматы играли, отец с шашкой
наголо взял меня на пушку, но пришла Шуш - для шуток и шашней... шушукались,
пока не пришла мамаша..."
Что за маразм - мне намедни помирать, пристало о душе думать, а не о
всякой шушере. До старческого сексуального маразма я еще не дошел... и уже
не дойду. Почему же мысли о Шуш в башке шуршат и копошатся?.. Может,
неспроста? Может, интуиция что-то подшептывает? Скажем, Господь великодушно
решил показать мне перед смертью мать моих внуков? Сколько же их будет?
Хамеш, шеш, шева, шмонэ, тэша...[45] Шиш!.. Мысли какие-то шепелявые,
шуршат, словно пустая магнитофонная лента.
Я стоял у окна, докуривая сигарету, когда понял, что докуриваю
последнюю сигарету. Последнюю в пачке. Последнюю. Окурок выпал и летел себе,
пока не шмякнулся на темный асфальт, разбрызгав искры, чтобы еще помаячить
Страница 19 из 26
Следующая страница