над ними, обвиняя их в измене. Летали камни, звенели о головы котелки,
пустой противень гремел, как орудийные выстрелы. Затем ворвались русские
солдаты, старые ратники, и пытались прикладами разнять дерущихся. Но
боснийцы дрались как львы, а чешские добровольцы образовали с ними фронт
против русских. Русские ополченцы были обезоружены, ружья у них отняты;
фельдфебель послал к поручику, спрашивая, что ему делать.
- Скажи им, - небрежно ответил поручик, - пусть винтовки отдадут назад;
того, кто не отдаст винтовку, я прикажу завтра же расстрелять. Утром я с
ними сам поговорю. А сейчас я из-за сволочи одеваться не буду.
Утром рано он пришел в барак, выбритый, любезный, с приятной улыбкой. Его
сопровождало двенадцать казаков без винтовок, но с нагайками, и поручик
мягко сказал:
- Ну как, вчера побунтовали, правда? Ну это ничего. Вы все лежите, и
кровь не дает вам покоя. Я, господа, знаю, что вы интеллигенты и что вы
представляете из себя самых лучших людей. Разрешите просить вас всех выйти
на двор. Будьте так любезны, господа унтер-офицеры!
Они выходили, удивленные этой любезностью, а Воробцов, подходя к другой
группе, продолжал:
- Ну, вы тоже выходите на двор. Я думаю, что и среди вас много
интеллигентов и унтер-офицеров!
А когда все собрались на дворе, Воробцов, продолжая быть изысканно
любезным, сказал:
- Господа, кто с образованием, кто вольноопределяющийся и кто
унтер-офицеры, тех прошу перейти на левую сторону.
На дворе трещал мороз, и если бы даже не было заранее известно, что
интеллигентных не наказывают и не гоняют на работу, все перешли бы на
указанное место очень быстро. Все сразу хлынули на левую сторону, на старом
месте остался только один солдат Швейк.
Поручик подбежал к нему:
- Почему ты не идешь за своими товарищами? Что, разве ты не заодно с
интеллигенцией?
И солдат Швейк, взяв под козырек и лаская поручика взглядом своих голубых
глаз, невинно сказал:
- Дозвольте сказать, не могу я. Я глупый. Совсем глупый.
- Настоящий дурак, - подтвердил Воробцов, когда тот вытаращил на него
свои глаза.
- Я в этом не виноват, но у меня есть воинский документ, и в нем сказано,
что я глупый.
- Ну, землячок, ступай в барак, - мягко проговорил поручик. - Ну, иди,
брат, отдыхай.
И он смотрел ему вслед, пока тот не исчез в дверях, которые открыла ему
специально поставленная стража. После этого поручик прошел мимо
выстроившихся в ряд пленных.
- Господа, вы полагаете, что вы интеллигенты, а я вам скажу, что вы
такое: сволочь вы! Сволочь, дрянь собачья! - пристально глядя на них,
взволнованно закричал он. - Вы думаете, что раз есть среди вас люди в чине
младшего унтера, старшего унтера, студенты, так и работать не надо? Уже и в
отхожее место не ходите по-человечески, а около бараков начинаете гадить,
как скот; вы предпочитаете замерзнуть в бараках, чем принести себе охапку
дров! Вы пленные, а хотите здесь Жить так, чтобы за вами ухаживали, как за
детьми. Господа, вы люди ученые, образованные, так слушайте, что я вам
говорю: оттого что вы не хотите работать, вы не имеете большей цены, чем
собака. Двести человек из вас заявили себя унтер-офицерами и интеллигентами
только потому, что вы принципиальные бездельники и ничего не хотите делать.
Из всей массы среди вас нашелся только один, который не побоялся работы. А я
вас научу работать, потому что работать надо! Что же, вы, двести человек,
хотите, чтобы на вас мы работали? Эй, ребята, - закричал он на казаков, -
дайте-ка вот этой половине метлы и лопаты, а другая половина будет носить
дрова и складывать их в сажени. Чтобы к вечеру здесь не было ни соринки!
Отхожие места вычистить, посыпать песком. Вот там дрова, - и он показал на
огромные кучи дров у дороги, - пусть их наколют и сложат возле барака! А кто
работать не будет, того постегать нагайкой на мою ответственность.
Поручик взял под козырек, щелкнул шпорами и ушел, а казаки роздали
пленным лопаты, пилы и топоры.
Вечером, когда они вернулись, со Швейком, за исключением Горжина, никто
не хотел разговаривать.
- Вот тут кусок колбасы. Я, конечно, убежал с работы, в городе много
отелей и ресторанов, опять начнем зарабатывать. Но, черт возьми, и досталось
же нам на этой работе! - зашептал он.
На другой день Воробцов пришел опять.
- Господа, сегодня нет работы. Чаю попили, да? Ну хорошо. Каждый возьмите
по мешку, казаки вас доведут до песчаника, туда будет верст пятнадцать, там
наберете песку, принесете его в мешках и посыплете вокруг барака.
А на третий день он пришел и похвалил:
- Хорошо сделали. Сегодня опять за песком пойдете, там наберете, домой
принесете, а после обеда принесете опять. Да, да, господа, нужно разогнать
кровь!
Домой они вернулись замерзшие, обветренные, в то время как Швейк сидел
возле печки и играл с русскими солдатами в карты. И за это все на него
злились, пискун с ним не разговаривал, Марек его избегал, и только Горжин
рассказывал ему обо всех приключениях дня.
Через пару дней после этого в бараках появились эмиссары, отбиравшие и
уводившие за собой записавшихся добровольцами в полк. Добровольцы уехали
ночью, и к утру в числе других в роте уже не было ни Марека, ни пискуна.
Когда Швейк пошел за кипятком, в чайнике он нашел свернутую записку:
"Милый товарищ, не сердись на нас, как мы не сердимся на тебя. Все время
быть вместе не можем, идем в дружинники, - все равно, быть убитым там или
подохнуть здесь, но так жить нельзя. Эмиссары обещали хорошие обеды и
говорили, что добровольцы пользуются успехом среди женщин. Марек идет со
мной. Ну, прости нас, а если здесь мы не встретимся, то все же, я верю, мы
увидимся. И. П."
Прочитав записку, бравый солдат Швейк вытер крупные слезы и вздохнул: