забаррикадировалось. Сбегай к ним, возьми у них их синие штаны, отнеси женам
домой, и ты много за это получишь. Хорошо? Ты сделаешь? Да? Помни, что
старое время скоро вернется и мы тебе потом разрешим даже сало воровать на
базаре. Есть пословица: рука руку моет. Спасибо, брат!
Городовой горячо обнял Швейка и, как любовница, поцеловал его в лицо;
потом осторожно вышел и стал красться вдоль дома, намереваясь затем одним
прыжком оказаться посреди улицы в толпе; там его узнать уже не могли бы. А
Швейк, застегивая новые брюки, которые оказались на него велики и плохо на
нем держались, сказал сам себе:
- А он был пьяный, как настоящий полицейский. Ну, подожди, вам теперь
сполоснут брюхо-то!
Швейк решил разыскать гимназию на Садовой улице, где сидели городовые.
Вскоре он нашел ее. Люди ему показывали, куда идти, сказали даже и номер
дома. Это был угловой двухэтажный дом, перед которым виднелась большая
баррикада, составленная из школьных парт, сундуков, шкафов, досок, чучел
птиц и зверей и заспиртованных змей.
- Да ты близко туда не ходи, - сказала ему баба, показывая на баррикаду,
- они по мужикам стреляют, - и сейчас же скрылась в подъезде.
Она говорила правду: едва Швейк сделал несколько шагов, с баррикады
раздались выстрелы, и пули засвистели мимо его ушей; он испугался и бросился
в подъезд.
Но потом, решившись во что бы то ни стало пробраться туда, он снял брюки
и, махая ими, как флагом, бежал посреди улицы к баррикаде. Это помогло,
никто не выстрелил, только когда он уже был возле парт и взбирался наверх,
на него направили несколько дул.
- Ты кто такой?
- Наш, - спокойно ответил Швейк, поддерживая руками кальсоны.
- А зачем ты, австриец, сюда идешь?
- Иду помочь вам, - таинственно шептал Швейк. Дула опустились, и началось
краткое совещание, на котором было решено:
- Ну так лезь наверх!
Около тридцати городовых находились на баррикаде, и человек сто во главе
с приставами и полицмейстером были внутри гимназии; каждый был вооружен
кроме револьвера винтовкой, а на другой стороне баррикады была видна даже
полевая пушка.
- Господа, так вы домой не попадете, - начал Швейк без предисловия. -
Городовых всюду бьют и заставляют еще петь царский гимн. Я одного спас,
отдав ему свои брюки, а его синие взял себе. Он-то и послал меня к вам,
чтобы вы тоже отдали мне свои брюки, а вам я принесу из дома другие,
зеленые, чтобы вы были похожи на солдат.
- Да, он прав, это идея, - сказали некоторые городовые.
Они повели Швейка к полицмейстеру. Там он повторил свой план.
Полицмейстер почесал за ухом и сказал:
- А как в городе?
- Все войска на стороне революции, - объяснил Швейк.
Полицмейстер побледнел. Затем начал хвататься за соломинку.
- С фронта придут войска, мы их позовем, их пошлет губернатор.
- Вам уж не поможет даже и сам господь Бог, - сказал Швейк. - если я вам
не подам руку помощи.
И он начал рассказывать, что сюда направляется тяжелая артиллерия и что
за городом на гимназию уже наводят орудия.
- Достаточно только одного выстрела, и от вас ничего не останется. А то,
что останется, будет взорвано на воздух бомбами. Я собственными глазами
видел саперов, они подкапываются под вас из соседней улицы. К вечеру они
кончат, и ночью вы взлетите. Правда, это будет красиво, теперь как раз
светит луна.
Однако полицмейстер нисколько не обрадовался красоте предстоящего полета
и трясущимися руками стал расстегивать брюки.
- Если ты мне принесешь штатские брюки, то получишь сто рублей; и пулю в
лоб, если не принесешь и если моей жене - вот мой адрес - не передашь, что я
здоров и скоро буду дома. Пускай она приготовит самовар. А то пулю в лоб!
Трясясь, он показал на револьвер на столе, но Швейк беспечно сказал:
- Да, этот револьвер десятимиллиметровый, в голове он делает дыру
порядочную.
Все пристава поснимали свои брюки, Швейк забрал их вместе с адресами, и,
прежде чем он вылез со своим грузом из гимназии, городовые на баррикаде уже
стояли в одних кальсонах и бросали приготовленные брюки ему в руки.
- Я не снесу, кладите мне на спину! - говорил Швейк.
Он спрыгнул вниз по шкафам, и синие брюки полетели на него сверху, как
куски облаков. Он собрал их внизу и отнес к подъезду дома.
- Сейчас же начну разносить, - кричал он полицейским, приходя за брюками
вторично. В это время в улицу въехали два воза с соломой, но странно - возы
двигались сами собой, кто-то их толкал сзади, и таким образом они медленно
приближались к баррикаде, занятой полицейскими. Те заметили этот маневр и
открыли огонь.
Возы подъехали к тому подъезду, в котором Швейк сложил свою добычу.
Солдаты и студенты, сопровождавшие возы, притащили лестницы и взобрались
вверх на солому, где были сложены доски; на них они стали устанавливать
полевое орудие.
"Сегодня я их отнесу в барак, а завтра на базар, - подумал Швейк и
принялся считать: - Сорок пар по десяти рублей, это будет четыреста рублей".
- Товарищ, ты что тут делаешь? - спросил его в это время какой-то
студент, забежавший в подъезд и заметивший Швейка, и, прежде чем Швейк успел
ему что-либо ответить, он воскликнул: - А где ты набрал столько полицейских
брюк?
- Это городовые мне надавали с баррикады, чтобы я их продал на базаре, -
объяснил Швейк, а студент, нахмурившись, строго сказал:
- А ну-ка, давай их нам на воз, а то вечером холодно будет.
Итак, Швейк, не зная сам, каким образом, очутился на возу и начал таскать
туда балки и доски, в то время как полевое орудие с воза стреляло по
баррикадам.
Так продолжалось до сумерек без всякого видимого результата. И только