должен страдать, прежде чем попасть во врата рая.
- Так он для этого нам и крикнул "умирайте!" - хныкал Звержина. - Никогда
в своей жизни я не думал, что мне будет такой конец.
Звержина сполз с лавки и лег на пол. Швейк не отвечал. Было тихо, только
изредка вверху на потолке раздавался сухой треск, словно кто-то ломал сухие
ветви; это щелкали, лопаясь, вши, не выдерживая насыщенной горячим паром
атмосферы.
- Тут вот хоть дышать можно, - говорил Звержина, - тут стоит ведро
холодной воды. Возьми ты, напейся, - добавил он, погружая лицо в воду.
Затем на коленях дополз до дверей и начал в них стучать кулаками с
криком: "Помогите! Помогите! Мы горим, умираем! Помогите, откройте!"
Никто не шел. Из печи шел такой жар, что даже у дверей нельзя было
дышать, и Звержина, заметив, как Швейк начал пить воду из ведра, пополз к
своей одежде. Он вынул из кармана блузы маленький молитвенник в черном
переплете и прижал его к сердцу, снова лег наземь и, поднося книжку к дыре,
откуда проникало немного света, принялся, все путая, громко молиться.
- А я хоть теплой водой вымоюсь, - решил Швейк. - Ведь с нас столько
течет грязи и столько вшей, что они могли бы меня обезобразить.
И он начал себя усиленно поливать водой из ведра.
- Я молюсь за его преосвященство, нашего епископа, - шептал у двери
Звержина, ловя воздух, как карп. - Господи, выслушай молитву мою, и пусть
призыв мой дойдет до тебя! Зажги огнем святого духа утробу и сердце наше,
чтобы служили тебе непоскверненным телом и чистым сердцем.
- Что ж, тебе тут огня недостаточно, что ли? - сказал Швейк, снова
напиваясь воды из ведра.
- О Боже, защитник всех королевств, особенно христианского царства
австро-венгерского, - молился
Звержина. - Освяти монарха и короля нашего, императора Франца Иосифа
Первого.
Швейк упал на колени и поднял руки.
- Да, да, нам всегда фельдфебель говорил, что последняя мысль храброго
солдата должна быть о нашем великом императоре.
- Чтобы, - читал дальше Звержина, - под твоей охраной он людьми своими
хорошо управлял и властвовал.
- Аминь, - отозвался на это Швейк, снова вставая.
С минуту Звержина прислушивался, не идет ли кто. Затем, вкладывая в свой
голос всю покорность и отчаяние своего безнадежного положения, он вновь
открыл книжку и принялся читать первую попавшуюся молитву:
- "Заповеди и молитва непорочной девы. Желание нравиться бывает также
первым шагом к падению. Ищи прежде всего путей, как понравиться Богу, и
тогда ты понравишься всем благородным людям".
- Когда я был однажды в Бродах в больнице, - заметил на это Швейк, - там
была одна монашенка, сестра Анастасия. Это была очень славная девушка, и
каждый в нее влюблялся. Она могла бы быть святой, но спуталась с доктором,
от которого у нее родился мальчик, но замуж он ее не взял.
- "Бесстыдство в нарядах и легкомысленное кокетство, - читал Звержина, -
вот очаги, которые развращают душу. Честность и правдивость - самые
прекрасные украшения твоего пола. Много дев слишком рано заботятся о своем
замужестве, и потому, что они бесстыдно выставляют это напоказ, их никто не
берет, ибо они пользуются недозволенными средствами", - читал далее
Звержина.
- Лучшее средство для роста грудей продает пани Анна Пальцова из Коширжа,
- напомнил Швейк. - Она приготовляет эти обольстительные средства для
женщин, а ее муж - для мужчин. Он часто в "Политике" помещает такие
объявления: "Где нет волос - там они никогда не вырастут"; "Дети - это
счастье семьи".
- "Кто тебе льстит, лукавит с тобой, тот стремится обмануть тебя,
берегись змия, презри его. Если тебе что-либо обещает легкомысленный
человек, если он тебя обманывает, не держит своего слова или обещает тебе
то, что он уже обещал другим - сторонись его. И кто на свете может
вознаградить потерю твоей невинности и честности, которые похитил у тебя
бесстыдный человек своими обещаниями?" - с восторгом спрашивал, читая по
книжке, Звержина.
А Швейк на это отвечал:
- Никто. Все равно ей, бедняге, придется потом гонять его через всех
судей, прежде чем ей удастся высудить алименты.
Звержина прочел все десять заповедей девы, а затем пустился читать ее
молитвы, призывая громким голосом Бога, чтобы он каждого бесчестного
соблазнителя отогнал от нее и чтобы он помог ей следовать всем
предостережениям осторожных родителей. Полузадохшийся Швейк тоже растянулся
возле него, стараясь также поймать холодный воздух на полу, и заглядывал к
нему в книжку.
- А молитвы умирающих супругов у тебя там нет? Такой, когда оба умирают
сразу?
Когда через минуту Трофим Иванович открыл двери, вталкивая перед собою
раздетого Марека и неся его мундир, чтобы очистить его в бане от вшей, он
нашел обоих пленных в полусваренном состоянии, лежавших в полусознании на
земле. Он похлопал их по спинам и сказал ласково:
- Ну как, хорошо попарились? - И, забрав пустое ведро, направился за
водой.
- Пить хочу! - закричал Швейк и, взяв ведро из его рук, принялся пить в
то время, как крестьянин принес кусок мыла и, показывая им на ведра с
горячей водой, приказал мыться и мылить все тело.
Марек понял, что они оказались в русской примитивной паровой бане; он
знал, как надо мыться, и послужил им хорошим примером. Они принялись тереть
друг друга. Трофим Иванович пришел со свежей водою, голый, и, бросая в воду
камни, чтобы она согрелась, снова разливал ее по печке, чтобы в бане был
пар. Затем он из-под лавки вытащил небольшой березовый веник и начал им бить
себя по всему телу так, что скоро сделался красный. Он валялся на лавке,
кряхтел, фыркал и кричал от удовольствия, а Швейк тоже взял веник, настегал
им Марека, Звержину и себя и сказал:
- Вот это хороший аппарат для уничтожения вшей! Бить по одной штуке - это