говорит - гадость. А сам не подумает, что люди должны питаться по-всякому и
что каждая мелочь для них может быть полезна. Я вот знал одного по фамилии
Кноблих, он был медиком, очень бедным студентом. Давал уроки в богатых
семьях, чтобы заработать себе на пропитание, но дела у него шли плохо.
Переселился он в Подскали в один старый дом, где было много тараканов. И
когда приходил ночью домой, всегда приносил что-нибудь тараканам, как самый
верный их приятель. Так вот его один раз пригласили в гости к одному
окончившему курс студенту. Студент, значит, устроил большой вечер в одном
ресторане, и на этот-то вечер его и пригласил.
Ну, сидит он и ест, как остальные, хлебая ложкой из тарелки в то время,
как официанты все это разносят. А потом вдруг он чувствует, что по шее у
него что-то ползет; хватает руками, и в это время с воротника у него прыгает
таракан и падает прямо навзничь в соус, в тарелку, и только подрыгивает
ножками. Кноблих испугался и побледнел от страха: не видел ли кто, - вот бы
был позор! Но никто не видел, кроме старшего официанта, который в этом самом
ресторане следил за порядком. Тот, заметив, как Кноблих привскочил над
тарелкой, сейчас же подошел посмотреть, что случилось. И видит: в соусе,
ныряя, плавает таракан. Официант побледнел, схватил тарелку и сказал:
"Извините".
И убежал с тараканом на кухню. Через некоторое время он принес новую
тарелку, поставил ее на стол и шепчет этому Кноблиху: "Будьте любезны на
минутку выйти*.
Официант стал перед Кноблихом на колени и начал просить: "Сударь,
пощадите меня, у меня жена и четверо детей. Я не знаю, как эта тварь могла
попасть туда живой, ведь у нас все процеживается". И он дал Кноблиху сто
крон. "Если у вас не будет денег, приходите, я ведь знаю, что значит быть
бедным студентом. А вы, видно, человек небогатый".
Кноблих после этого начал покупать своим тараканам к ужину пильзенское
пиво, венгерскую колбасу, а летом огурцы. Он их иначе и не называл, как
"благодетели мои", и каждый день он ловил одного таракана и носил с собой в
кармане в коробочке из-под спичек. Он ходил обедать и ужинать в самые лучшие
рестораны с французской кухней и всегда, когда съедал один ужин, заказывал
себе другой и в него, как бы закуривая сигару, бросал таракана, но так,
чтобы никто не заметил. Так он, скажу вам, так потолстел, что весил
полтораста кило, выучился на доктора, на Вршовицах купил дом, и теперь у
него два автомобиля. А теперь он, негодяй, не терпит в своем доме тараканов,
и, как только они заведутся, он их сейчас же уничтожает. В кухне у него
постоянно живут два ежа. Кухарка как-то раз наступила на одного, и он должен
был ее лечить за свой счет.
- Да, эту свадьбу я жду с нетерпением, - сказал, зевая, Марек.
Следующее воскресенье было великим днем в жизни невесты и памятным для
Швейка. Свинью зарезали, щетину на ней опалили соломою, освежевали барана,
откуда-то привезли водки и спрятали ее в кладовой. С самого утра Дуня ходила
во всем белом, и в волосах у ней был веночек из золотых листьев с восковыми
бутонами.
В полдень должен был совершиться обряд, но уже была половина
двенадцатого, а жених еще не приезжал. Когда Марек спросил у Трофима
Ивановича, что с ним случилось, тот ответил:
- Он, наверное, ждет у церкви. Идите, ребята, вы тоже вперед.
Затем пришли сваты, родственники с Дуниной стороны. Жених действительно
ждал со своими у церкви.
Кончилась обедня. Певчие пели низкими басами: "Господи, помилуй, господи,
помилуй". И поп начал венчать. Он надел на голову невесты и жениха большие
венцы, дал обоим из чаши выпить вина; пел, водил их вокруг налоя, как
медведей, и Илья с Дуней стали муж и жена. А бабы из деревни смотрели, как
свекровь Дунина держит платок возле глаз и шептались:
- Смотри ты на нее, на змею подколодную! Ах, голубушка невестушка, не
сладко тебе будет жить у ней!
После венчанья гости собрались в доме Трофима. Возле дверей процессию
ожидала та же самая старая Марфа, она засыпала молодых шишками хмеля,
кусками сахара и зернами ячменя и кричала:
- Пусть будет ваша жизнь слаще, чем сахар, обвивайтесь друг об друга, как
этот хмель, будьте плодовиты, как ячмень.
- Почему эта старуха такая страшная? - спросил Звержина, отступая назад.
А Швейк философски ответил:
- Подожди, дождемся, дождемся, только ты не убегай. У нее теперь нет
ножа!
Вся процессия остановилась во дворе, и каждая баба взяла в руки по
глиняному горшку, которые, очевидно, были заранее тут приготовлены. Марфа
толкнула новобрачных в комнату и, вступая за ними, заперла изнутри дверь.
Прошло порядочно времени. Некоторые бабы поднимали вверх руки с горшками, но
затем, смеясь, ставили их на землю. Этим они выражали свое нетерпение. Затем
двери заскрипели, и в них появилась Марфа с белым окровавленным платком,
держа его высоко над головами. Гости закричали: "Эй, эй!" и начали бить
горшки об землю, так что они разлетались на мелкие кусочки.
За Марфою вылетел во двор красный жених и упал перед Трофимом на колени.
Он целовал ему руки и ноги и бормотал слова благодарности за то, что тот
передал ему невесту невинной девушкой.
Бабы еще раз принялись бить горшки, и бравый солдат Швейк, как бы
зараженный эпидемией уничтожения, схватил в коридоре большой горшок из-под
капусты и грохнул его об землю. Горшок упал с таким громом, что это было
похоже на выстрел в честь невинности невесты. Затем из кладовки он взял
бочонок из-под сала и бросил его оземь. Затем было схватил самовар, но
Трофим Иванович успел поймать его за руки.
- Что ты дуришь? С ума сошел, что ли? И Швейк, увидев, что танцующие и
подбрасывающие вверх подушки бабы разбивают горшки, неизвестно откуда
принесенные, извинился с приятной улыбкой:
- Я думал, что чем больше будет разбито, тем ты будешь богаче.
Наконец гости собрались в горнице. Под окном лежало приданое Дуни:
кованый сундук, на нем калоши; шесть белых подушек лежало на кровати, и на
одной из них цвел такой же кровавый цвет, какой Марфа показывала на платке.
И, взглянув на пятно, бабы вновь принялись веселиться, а Швейк, посматривая