образованный, что мог бы кормить интеллигенцией поросят, как говорил сапер
Водичка, - они для себя устроили бы воскресный спортивный праздник. И им бы
не нужно было бить друг друга по зубам, чтобы решить - осел староста или
нет; они бы устроили матч: "Спарта" против "Славии". Собственно, на Летне,
когда там играют в футбол, картина такая же. Разница только в том, что у нас
бьют ногами, а тут руками. Что ни говори, а образование есть образование, и
без образования ты никуда не годишься, как говорил тот Бочек, что застрелил
детективов, о том Вочинском, у которого он должен был учиться тому, как
делаются поддельные драгоценности. Он говорил, что с честностью пойдешь
дальше всего, ну и подделывал драгоценности тоже честно.
- У нас тоже дерутся, - заметил Звержина, на что Швейк ему ответил:
- У нас так дерется только простой народ. У народа образованного есть
футбол, бокс и греко-римская борьба. У Банцета был старший официант, и тот,
когда начинали драться, гасил электричество и в темноте выбрасывал из зала
всех сам. И вот раз он тоже пошел посмотреть на такое футбольное состязание,
а когда шел домой, то зашел в ресторан "Калих", а там его Паливец
спрашивает: "Ну, как тебе, приятель, понравилось?" А он отвечает: "Ну, вот
только теперь можно сказать, как мы в Нуслях отстали от Праги; разве у нас
так могут драться, как тут! Но страшно жалко, черт возьми, что я не взял с
собой свою палку; я бы их разнял, этих молокососов!"
Драка во дворе приняла критический оборот.
- Ну, дела плохие! - воскликнул Швейк. - Сейчас наступил психологический
момент, как говорит доктор Крамарж, и будет видно, какая сторона проиграла.
Положение решили жена Трофима с женой старосты, которые догадались начать
поливать драчунов холодной водой. Огонь воинственности угасал постепенно и
наконец совершенно затих, и староста, мокрый, как мышь, усевшись против
измученного хозяина, жалобно воскликнул:
- Ну, голова баранья, скажи мне, из-за чего мы, дураки, дрались? Ну,
скажи мне!
Потом поплелся со двора, но через некоторое время вернулся на тарантасе,
сидя на мешке с пшеницей.
- Трофим Иванович, милый, родной ты мой! Надевай полушубок, поедем в
Каргино, к молодым. Пшеницу на водку выменяем и выпьем!
И мужик, несмотря на требования хозяйки запрячь и показать пленным, что
надо делать, сел в телегу старосты, и они уехали. А другие мужики вслед за
ними, тоже наложив мешки с пшеницей на телеги, исчезли из деревни.
Поле битвы опустело. Когда Швейк уверился, что им не грозит уже
опасность, он сделал предложение:
- Сегодня мы уж, наверно, работать не будем. Я думаю, надо постираться.
Он развел за сараем костер, принес в ведре воды, они намочили рубашки и
кальсоны и после стирки начали их варить.
Пришла Наташа и пустилась с ними в разговоры о драке:
- Ну, тятька хорош ночью вернется! - жаловалась она.
- Ты, Наташа, скажи, что нужно сделать, чтобы кровь текла? - горя от
любопытства, спросил Швейк, а Наташа только засмеялась:
- Ну, чудак какой! Ударишь в зубы кулаком, вот тебе и кровь! - и убежала.
И после ее ухода откуда-то приплелась старая Марфа.
- Вот, молодцы, рубашки стираете? А по Дуне, поди, скучно вам?
- По ком скучно? - повторил Марек. - Нам ни по ком не скучно.
- А по семье тоже не скучно? - тараторила старуха. - Далеко заехали,
дети, из дому, далеко ваше горе. И только баба, баба может солдатика
утешить.
- Ты-то если и можешь кого утешить, то только черта, - вежливо сказал ей
Швейк. - Ну, а что за сплетни принесла нам? Какой черт тебя, пугало, несет
сюда?
- Австрийских солдатиков бабушка пришла утешить, - шептала старуха,
показывая за увядшими губами здоровые белые зубы. - Утешить, осчастливить,
по-бабьи приласкать. Так, как Илья-жених невесту ласкает. Каждый даст мне по
два гривенника, а если будете хотеть все трое, то можно и за полтину.
- Чего ты хочешь, карга?! - с ужасом воскликнул Марек.
Марфа повторила свое бесстыдное предложение, сопровождая его знаками, так
что не было никакого сомнения в том, для чего она пришла. А так как все
молчали от изумления, она начала ласкаться к ним.
- Говорю вам, будет хорошо. Бабушка умная, опытная, бабушка хорошо умеет.
В ответ на ее соблазнительные кивки и сладострастно прищуренные глаза
Швейк ответил тем, что схватил ее сзади за шиворот и начал душить и трясти,
а затем, ударив тихонько коленом в зад, добавил:
- Уноси свои ноги скорей!
- А все-таки мне ее нужно было спросить, - говорил он, когда деревенская
сирена исчезла за сараем. - Может быть, эта старуха мне бы сказала, а может
быть, в такое торговое предприятие она бы пошла в компанию. Марек, разве не
хороша бы была такая фирма: "Швейк и Марфа. Акционерное общество для
производства девственности, образцы бесплатно".
А ночью их разбудил рев Трофима:
Наши хлопцы-рыболовцы рыбу ловили,
Гой, гой, го-го-го,
Рыбу ловили...
- Ну, нализался он здорово, - сказал Звержина, а Швейк, извинившись,
добавил:
- Это он от радости, что у него дочь такая удачная. Ведь это же счастье,
когда ему жених так лижет ноги.
Когда на второй день после этого они пришли в комнату к завтраку, хозяйка
и дочь молились перед иконами. Хозяин еще храпел на кровати.
На столе был хлеб, а в чашке соленые огурцы. Звержина дернул Наташу за
рукав и сказал:
- Наташа, давай борщ, мы сами пахать поедем. Наташа посмотрела на мать;
та указала на огурцы:
- Вот кушайте, с сегодняшнего дня начинается пост. Пост будет две недели.
И опять усердно начала креститься перед иконами.
- Это же приготовлено для хозяина, - сказал Швейк, - а у нас после
огурцов будут только зубы чесаться.
Марек, грызя сухой хлеб, засмеялся: