фронтовые случаи, обсуждали военное положение по телеграммам, которые
ежедневно приносил в лагерь мальчик.
И только хорошие рассказчики или шутники становились всем известны. Одни
специально ходили слушать сказки, а другие собирались вокруг пискуна,
шипевшего, подобно бомбе, готовой вот-вот разорваться.
Швейк стал популярен своими разговорами и быстро освоился с новым
положением. Горжин ходил в лавку, одевался в штатское платье и бегал в
рестораны удивлять русских коллег знаниями и ловкостью, а возвращался с
ворохом булок, колбасы, махорки, чаю и тем пополнял свой бюджет.
Марек, задавленный однообразием и грязью, страдал и раздумывал. Целый
день он проводил в обществе пискуна. Пискун никогда не говорил, как его имя,
откуда он, но видно было, что он человек, видавший виды и побывавший во
многих странах. Иногда он бросал свой вечно шутовской тон, и тогда видно
было его глубокое отчаяние.
Марека начинал мучить ревматизм. Ноги болели, в руках кололо и, когда он
пожаловался на это пискуну, тот сказал:
- Меня тоже колет. Утром поедем в амбулаторию.
Три доктора, один русский и два австрийца, осматривали их, осторожно
дотрагиваясь кончиками пальцев до грязных распухших колен и икр. Затем им
предложили:
- Идите туда, там вас фельдшер намажет, и болезнь пройдет.
На скамейке сидел человек, очевидно, исполнявший приказания докторов. В
одной руке у него была бутылка с глицерином, в другой кусок грязной ваты.
Этой ватой он смазывал все. У кого были обмерзшие ноги - он мазал
глицерином. Те, кто обращался за советом помочь против головных болей,
уходил от него с капающим с волос за воротник глицерином. При болезнях зубов
он проводил ватой по лицу, при катаре желудка он натирал глицерином пупок, а
больному воспалением среднего уха он натирал глицерином ушные раковины. В
сифилитические язвы он тоже втирал глицерин, как священник, делавший
последнее помазание. Он делал что мог. Перед ним стояла очередь пациентов,
отправленных к нему докторами, возле которых потел, расспрашивая и
записывая, писарь:
- В каком году родился? Женат или холост? Отчего умерли родители, не
знаешь? Сколько умерло сестер и братьев и почему? Были ли здоровы до самой
смерти?
И когда все показания, необходимые для отсылки в Красный крест, бывали
сняты и можно было заключить, как часто ревматизм появляется у солдат, у
которых тридцать лет тому назад умерла двухлетняя сестра, и в какой
причинной связи находится это с настоящей болезнью, он передавал их жрецам
науки, а те, убедившись, что человек, который показывает им грязные ноги или
искусанное вшами, красное, в сыпи, брюхо, что-то собой представляет,
посылали его к фельдшеру Пантелеймону Тимофеевичу, чтобы он натер их
универсальным глицерином из своей чудесной бутылки.
Благодаря международной связи врачей, наука приобрела немало хорошего,
так как в это время можно было обменяться разными системами терапии. Военные
врачи в Австрии лечили все внутренние болезни аспирином и хинином, и,
напротив, их коллеги в России считали наилучшим средством лекарства для
наружного употребления, например глицерин.
Когда они вернулись в барак, пискун заявил, что чем человек ученее, тем
он больший преступник и мерзавец, Марек показывал, что у него глицерин течет
из брюк в сапоги, а Швейк подошел, намазал им себе ладонь и с чувством
сказал:
- Ну да, скоро ведь приедет графиня, и они хотят, чтобы у нас был чистый,
белый цвет лица. Ревматизма она не понимает, но будет смотреть, как мы
выглядим, и все зависит от хорошего впечатления от нашего вида.
И они в радужных красках рисовали себе ангела, которого для утешения
послало к ним их отечество.
МИЛОСЕРДИЕ КРАСНОГО КРЕСТА
Обязанности мужчины и женщины во всяком деле разграничены. Так, например,
когда мужчина совершает зверские поступки или поручает другим совершать их,
женщина выступает в роли сестры милосердия, ангела-утешителя, спускающегося
в белом одеянии с облачных высот к измученным и окровавленным страдальцам.
Мужчина наносит раны, а женщина приходит потом зализывать их кошачьим
языком; она старается охладить их, залечить, чтобы скорее о них забыли; она
приходит к несчастному, на которого она раньше не обратила бы никакого
внимания, и трется о него споим мягким, приятным и для него недосягаемым
телом.
Наступила война, и владельцы имений, банков, фабрик принялись
фотографироваться в формах офицеров или с орденами на груди, чтобы мир
видел, как они стоят за государство, которое ведет войну в их интересах. А
их жены, почтенные и благородные дамы, которые еще вчера таскали за волосы
горничных и подносили к носу лакея хлыст, надевают платье сестры милосердия,
повязывают голову белыми и черными косынками, нашивают красный крест и идут
по лазаретам убеждать солдат в том, что главное в войне - не ее кровь и
грязь и возможность безнаказанно совершать преступления, а возможность
совершать добро, как, например: оправить больному подушку, промыть гноящиеся
глаза, задавать бесконечные вопросы о том, сколько дома осталось детей, и
уговаривать не заботиться о них в случае смерти, потому что над всем, что
совершается, довлеет господь Бог, который не позволит погибнуть ни нам, ни
детям нашим. Но так как в армии есть и более тонкие души, которые не могут
удовлетвориться одной духовной стороной дела (например, поправка подушки),
встречающиеся главным образом среди офицеров и докторов, то самоотверженная
сестра милосердия приносит себя целиком в жертву общественному делу. В
результате такой лазарет отличается от публичного дома только тем, что перед
ним не светит красный фонарь и отсутствует подобающая в таких случаях
вывеска: "Черный кофе. Дистиллированная содовая вода доктора Фр. Затки".
Во время войны одни живут настоящим, других поддерживают надежды на
будущее. Слово "завтра" становится чудесным эликсиром; люди делают все
возможное, чтобы сохранить веру в завтра, в то, что завтра всякому мучению и
страданию настанет конец и что жизнь их вновь войдет в обычную колею.
Доктора, имея в виду то обстоятельство, что среди солдат и пленных