Пленные были размещены на другом конце города, в деревянных бараках,
сейчас же за еврейским кварталом. К старым, находившимся здесь уже год
пленным прибыли новые. "Старики" окружили приехавших сибиряков, расспрашивая
их, откуда они приехали и что слышали по дороге нового. А затем уже стали
расспрашивать, откуда кто и в каком полку кто служил.
- Из девяносто первого тут никого нет среди вас? - спрашивал Швейк, -
ведь вы, ребята, знаете, что это был железный полк! Из него никто не попал в
плен. Вот только я.
- Девяносто первый русские забрали целиком без единого выстрела, -
ответил один из старых пленных. - Тут их, голубчик, как собак! Забрали их
вместе с офицерами, наш доктор тоже из них.
- У вас тут свой доктор? - спросил Швейк, - Черт возьми, надо посмотреть
на него! Где он, покажите-ка мне его.
- Он, собственно, не настоящий доктор, но тут, в России, он сходит за
доктора. Ты ведь знаешь, что тут можно себя выдавать за кого хочешь. Ну,
пойдем, я тебя к нему доведу. Он работает в больнице и принимает целый день.
Он потащил Швейка к бараку, на котором красовался красный крест. Внутри
барака стояли сбитые из досок кровати, на них лежали больные, а между
койками ходил человек в белом халате, задерживавшийся возле больных,
измерявший им температуру и отдававший распоряжения санитарам.
- У него сейчас обход больных, нам нужно обождать, а то разозлится, -
зашептал новый друг Швейку, а тот, прислушиваясь к басистому голосу доктора,
кричавшему: "Аспирин, натриум бикарбоникум, олеум терпентини, тинктура
иоди!" - напрягал память, силясь вспомнить, где он уже слышал этот голос.
Доктор дошел до конца, повернулся, и Швейк смог рассмотреть его лицо.
Доктор тоже обратил внимание на двух пленных, очевидно, ожидающих его
помощи, и быстро направился к ним.
- Вам что угодно? - спросил он Швейка.
- У меня болит горло, - ответил Швейк без колебания. - Говорить не могу,
петь не могу, есть не могу!
- Откройте рот! - скомандовал доктор, внимательно смотря на Швейка и
доставая из кармана халата деревянную лопаточку. - Откройте рот больше,
скажите "а", "а-а-а".
- А-а-а-а! - заорал Швейк и, когда доктор посмотрел его горло и вынул
лопаточку изо рта, быстро спросил: - Господин доктор, не разрешите ли, я вам
прочту всю азбуку, может быть, вы по всему алфавиту определите лучше?
- Не надо, - сказал доктор, - это у вас фарингитис гранулоза. Алоис,
дайте ему натриум гиперманганатум. Вы получите, - продолжал он, пытливо
смотря на Швейка, - черные зернышки особой бактерицидной соли. Насыпьте ее с
кончика ножа в стакан теплой воды и этой водой три раза будете полоскать. Не
пить и не глотать! Эта соль очень ядовита. А через три дня придите сюда.
Доктор кончил свои ученые, пересыпанные латынью пояснения и снова с
любопытством посмотрел на пациента, что-то припоминая. Потом покачал головой
и спросил:
- Вы приехали из Омска? Из какого полка?
- Я думаю, господин Ванек, что мне никакие полоскания не помогут, - с
горечью сказал Швейк, - у меня, кажется, воспаление пивных трубок. Я знал в
нашем девяносто первом полку одного фельдфебеля, некоего Ванека из Кралуп,
он был аптекарем, и точь-в-точь, как вы, господин доктор!
- Ну, так я и знал, что это Швейк, - сказал быстро доктор, оглядываясь на
пациентов, лежавших на койках. - Ну да, конечно, это вы. Кто еще тут с вами?
- Позволю себе сказать, господин фельдфебель, что со мною также
вольноопределяющийся Марек, - объяснил Швейк, а Ванек, нахмурив лоб,
зашептал:
- Не называйте меня фельдфебелем, не говорите никому, что я был
аптекарем. Здесь я доктор. Марек убежал к русским возле Дубна, меня забрали
на другой день вместе с батальоном и с гейтманом Лукашем.
- Так господин обер-лейтенант Лукаш тоже здесь? - радостно воскликнул
Швейк.
- Господин гетман Лукаш тоже здесь! - подтвердил Ванек, снимая халат, и
Швейк хорошо заметил, что он был одет в форму врача.
Доктор поймал его удивленный взгляд и небрежно проронил:
- Я пойду с вами к вольноопределяющемуся, мне надо из вашего эшелона
составлять роты для работы на складах. Идите туда, там можно поворовать. Я
скажу Мареку, чтобы он объявил себя медиком. Тут нужен будет второй доктор,
меня одного недостаточно. Да кроме того, тут много частной практики, -
разъяснил он, выходя за двери. - К тому же Марек знает по-латыни, я его
научу специальным выражениям, и никто не догадается, что он не доктор. Ну,
пойдем скорей к нему.
Через некоторое время они сидели в углу барака в стороне от других, на
коленях у Марека лежал блокнот, и он записывал все те выражения, которые
диктовал Ванек:
- Опухоли мазать йодом, скипидаром, глицерином. Скипидар, масло и
нашатырь образуют вместе мазь линиментум волатили. Все болезни, которые ты
не сможешь определить, называются инфлуэнцией. Нормальная температура до
тридцати семи градусов, высшая - сорок два, после чего пациент умирает.
Ревматизм лечат маслом, масло также действует и при запоре. Расстройство
желудка по-русски называется понос, по-латыни энтеритис. При расстройстве
дается висмут. В венерических болезнях немного разбираешься? - спросил он
его, - Может быть, тебя что-нибудь спросит местный доктор, ну да он дурак. Я
тебе дам "Руководство воинского фельдшера", и необходимых знаний тебе будет
достаточно. Приходи ко мне вечером. У меня есть водка, разведенный спирт.
Через двадцать четыре часа после своего прибытия они были одеты в старую,
оставленную русскими солдатами форму, рубашки и брюки, в которых была масса
вшей и гнид; они уже знали, что принадлежат к 208-й рабочей роте; у каждого
на спине красовался этот номер, а под ним еще личный номер каждого. У Марека
в кармане лежало удостоверение о том, что он является младшим доктором в
больнице военнопленных и имеет право свободного передвижения в районе
Витебска. Горжин успел уже узнать, что в еврейском квартале есть одна улица,
где в одной лавочке пленные продают краденые вещи и тут же могут их пропить.
Ознакомившись с положением, пискун делился своими планами:
- Когда ты будешь доктором, то признаешь меня больным, и я буду шить. В