работу одетым налегке, чтобы в складах надеть на себя три-четыре пары белья,
которое он впоследствии менял на пиво. Посещать публичные дома, как это
делали многие, Швейк воздерживался.
Старая пословица говорит: "Повадился кувшин по воду ходить, там ему и
голову сломить". Голова витебского кувшина сломалась через несколько дней.
Капитан Бойков заметил, что на складе не хватает гораздо больше, чем он сам
украл, и, сейчас же заподозрив в этом пленных, он принял более строгие меры
к их обыску. Так, однажды партию, складывавшую продукты, он пропустил не
осматривая, а партию, складывавшую обмундировку, приказал ввести в коридор.
Затем лаконически отдал распоряжение русским солдатам:
- Дайте сюда три лавки!
Принесли лавки. Капитан, улыбаясь, сказал фельдфебелю:
- У тебя в канцелярии есть трости, принеси-ка их сюда.
Фельдфебель побежал и воротился со связкой свежих прутьев. Капитан
развязал связку, положил на лавку по пруту и затем, не переставая улыбаться,
повернулся к недоумевающим пленным.
- Ну-ка, голубчики, раздевайтесь. Порядочный солдат носит только один
мундир и одну смену белья. Этого вполне достаточно, чтобы вшам было удобно
его жрать. А тот, у кого на себе больше одной смены белья, тот, значит, ее
украл, и за это ему влетит пятьдесят горячих, чтобы лучше помнились приказы
начальства.
Люди раздевались неохотно, стягивая с себя рубашку за рубашкой; и только
одному-двоим удалось стянуть с себя сразу три рубашки. Но капитан Бойков
смотрел за всеми зорко; затем с большим удовольствием он скомандовал:
- А ну-ка, теперь снимай сапоги, штаны вниз, снимайте кальсоны. - И, идя
от одного к другому, он ощупывал, сколько на ком было надето нижнего белья.
- Да ты снимай, холодно не будет! - понукал он.
Через некоторое время тридцать Адамов тряслись от холода и страха.
Капитан шепнул что-то фельдфебелю, тот выбежал и привел с собою восемь
здоровых солдат, которые принесли еще одну лавку.
- По два человека на одну лавку! Ну, скорее, дети, нужно спешить к обеду!
- скомандовал капитан вновь.
- Ну, идем, ребятушки, идем, - говорили русские солдаты пленным,
перегибая их через лавку по одному на каждый конец.
Затем им привязали под доскою руки к ногам, и капитан, раздав солдатам
трости, скомандовал:
- Хорошенько бить! Тот, кто будет плохо бить, потом получит сам. Раз,
два, три!
Трости засвистели в воздухе, защелкали по задним частям пленных, и
капитан, розовый и восторженный, командовал дальше:
- Четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, еще раз! Хватит!
- Ну что, голубчики, будете в другой раз воровать?
- Не будем, ваше высокоблагородие! - раздалось несколько голосов.
- А, так стали лучше? А ну-ка, еще немножко, чтобы помнили подольше! -
улыбаясь, сказал капитан.
Он снова отсчитал десять ударов, после чего приказал одеваться. Затем к
лавкам была проведена вторая партия, в которой каждому тоже закатили по два
десятка, с соответствующими наставлениями капитана. Когда они уже были
одеты, капитан обратился к ним со следующей речью:
- Расскажите вашим товарищам о том, как я наказываю. Покажите им ваши
иссеченные задницы; расстреливать вас я не буду, веревок для вас жалко, но
если я еще кого-нибудь поймаю, то буду уже пороть не так. Я каждого превращу
в котлету! Говорите об этом или не говорите - ваша воля. На работу сегодня
можете не ходить, посидите лучше в снегу!
И как раз в этот день у Швейка было несчастье: в этот день он работал с
одной партией по погрузке кожи. При этом ему удалось отрезать от одной кожи
себе на подметки, но его заметил фельдфебель и задержал; в результате Швейк
попал на обед к русским солдатам, заговорился с ними и в барак не попал.
После обеда, в то время как его партия работала на складах по разгрузке
мундиров, Швейк работал до самого вечера с фельдфебелем один, помогая ему
перекладывать ящики с бельем, и, таким образом, ни с кем из знакомых пленных
он не разговаривал и ничего не знал о порке. Едва фельдфебель выбежал в
уборную, как Швейк надел на себя три рубашки, а в голенища засунул по паре
портянок. Затем он старательно продолжал работать дальше, с нетерпением
ожидая звонка, который должен был возвестить ему об окончании работы. Звонок
зазвонил, и партия работавших выбежала во двор и начала строиться. У входа
стоял капитан Бойков и, когда они проходили мимо него, показывая рукой,
говорил:
- В коридор, раздевайтесь!
Шинели и мундиры были моментально сняты.
- А ну-ка, выверните рубашки! У каждого только одна? А кальсоны тоже
одни?
На всех оказалось по одной смене. Капитан с удовольствием проговорил:
- Ага, подействовало! Ну, можете идти. И довольный собой, он пошел было
сказать что-то фельдфебелю, запиравшему склад, но в этот момент к нему в
объятия влетел запоздавший Швейк.
- Ты где был? Ты куда? - спросил капитан, кладя ему руку на плечо, и
сразу прощупал на его плече несколько рубашек.
- Работал, ваше благородие, - сказал спокойно Швейк.
Капитан заскрипел зубами:
- А почему ты не пошел с остальными, и почему ты такой толстый? А? Ах ты
морда австрийская!
- Я такой в папашу, - ответил Швейк, стоя во фронт. - Наша семья вся
такая толстая. Осмелюсь доложить, ваше высокоблагородие, что если бы я ел
одну только картошку или колбасу, то был бы еще толще. Это у нас уж так в
семье Швейков завелось, такая натура. Мой дедушка был такой толстый, что на
него должны были надеть три обруча, чтобы он не лопнул. А о моей бабушке
рассказывали, что когда она влезла в одно озеро, так сразу три человека
утонули - так высоко поднялась вода. А один мой дядюшка...
- Замолчи! - заорал на него капитан. - Перестань, голубчик, я сам открою
причину твоей полноты! Я собственными руками сдеру с тебя сало!
Капитан шипел от злобы, толкая Швейка перед собою в свою канцелярию. Там