роты вам дали в Витебске?
- Дали на две недели, - ответил Баранов, и капитан успокоился.
- Хорошо, очень хорошо, отведите их в Вилейку, двадцать верст будет
отсюда. Там батальон Тверского полка. Через неделю он оттуда уйдет. Там
как-нибудь расположитесь, а я запрошу телеграммой Витебск о том, что с вами
делать.
Погружаясь в снег, медленно превращавшийся в воду, ночью они пришли в
Вилейку, но деревня оказалась набитой солдатами, пришедшими сюда с фронта на
отдых.
- Даже и нога сюда не войдет! - сказал офицер Баранову. - Но вот
четырнадцать верст отсюда есть деревня Островок, вы, наверное, шли через
нее; самое большее там окажется железнодорожная рота, да кроме того,
Островок расположен ближе к месту вашей работы: дорога пойдет на запад из
Будслава к фронту.
- Ну, ребята, вернемся немножко назад, - понукал свою уставшую роту
Баранов, - а потом будем отдыхать целую неделю.
И среди ночи они потащились обратно в Островок. Эта деревня тоже
оказалась занятой, но начальник рабочей роты обещал утром потеснить своих
солдат и дать возможность разместиться и пленным.
- А до утра мы должны подождать, - сладко сказал Баранов, выходя из хаты
на площадь.
В ответ на это он услышал хруст плетня, ломаемого для костра, и бешеный
крик мужиков и баб, жаловавшихся на новую напасть, посланную на них Богом.
В ту неделю, когда одни утверждали, что в Будславе должна строиться
какая-то дорога, а другие этот слух энергично отрицали, в заботах о своей
роте Баранов не знал отдыха.
У русской роты он занял на один день хлеба, а на вокзале раздобыл котел
для варки воды. Он показал пленным посылаемую им телеграмму в Молодечно о
том, чтобы оттуда прислали походную кухню, в которой для них будет вариться
обед, а вместе с этой кухней должен прибыть чай и сахар:
- Будьте только терпеливы, все получите, я вас не обокраду.
Марек с Ванеком заняли целую комнату в избе, в которой они открыли
амбулаторию, тогда как в другой части этой же избы, где помещался крестьянин
с семьей, расположилось около десяти пленных, и нельзя было ни пройти, ни
пошевелиться.
Баранов относился к пленным по-дружески и внимательно. Каждый день он
обходил избы и сообщал пленным, что они еще могут лежать, так как сегодня
хлеба опять не будет, а кухня все еще не прибыла. Заглядывая к "докторам",
он никогда не забывал спросить, какие появляются болезни, и заботливо
предостерегал против цинги.
- Цинга - это самая ужасная болезнь, - убеждал он, - она разъедает все
тело так, что потом мускулы отпадают от костей. Возникает от употребления
солонины, а в интендантстве другого мяса, кроме соленого, нет. Поэтому я его
лучше не буду брать, так люди сохранят здоровье. Бог даст, голубчики, скоро
и война кончится, и вы поедете домой!
Естественно, что при таком положении топоры и лопаты стали быстро
переходить к мужикам в обмен на картошку и хлеб. Когда наконец в селе
появились инженеры с десятниками и осмотрели людской материал, посланный для
работы, то выяснилось, что ввиду отсутствия инструментов работу начинать
нельзя.
- Ведь вам же должны были дать инструменты в Витебске, - утверждал
главный инженер, а Баранов разводил руками:
- А вот и не дали. Я даже не знал, что рота будет делать.
А на следующий день конвоиры забегали по хатам:
- Ну-ка, ребята, поскорей на работу! Выходи, выходи, а то скандал будет!
На улице уже ждал Баранов с десятниками, которым он отсчитывал людей. В
одной руке он держал записную книжку, а в другой - большой кнут с ручкой в
виде оленьей ножки. Он весело кричал:
- Ну что, ребятушки, позавтракали? Чаю с сахаром напились? Ну, теперь
пойдем немножко поработать.
- Дать бы тебе по уху, - сказал пискун.
- Для такой работы я не гожусь. Я предпочел бы в августе сгребать снег
или лучше поливал бы цветы в саду, - добавил Горжин.
- А вы кто? Чехи? - отозвался на это старый десятник и, когда услышал в
ответ громкое: "Чехи", радостно зачмокал. - А специалисты среди вас есть?
- Есть! - ответило ему двадцать человек. Он попятился назад.
- А ну-ка, специалисты, выйдите вперед. Все выступили. На месте остался
только один бравый солдат Швейк. Старик громко рассмеялся.
- Вот все чехи каменщики, плотники, портные, столяры - одни специалисты,
а один среди них цыган. - Он весело подбежал к Швейку. - Ты что, тоже чех?
- Я чех из Праги, - важно сказал Швейк. Старик от радости всплеснул
руками.
- Он говорит, что чех! И не стыдно тебе? Ведь ты же черный, а выдаешь
себя за чеха? У нас такие только цыгане. Послушайте! - закричал он пленным.
- Прогоните от себя цыгана, пускай он идет к другим!
Тем временем подошел к ним Баранов и спросил Швейка:
- А ты какой профессии?
- Парикмахер.
- Цыган - и парикмахер! - весело воскликнул старик. - Прямо не верится! -
И он толкнул Швейка к другим, говоря ему: - В воскресенье побреешь меня и
инженеров. Получишь на чай. А вы, голубчики, хотя вы и специалисты, но
будете работать черную работу. Будете копать, носить и разбивать камни,
ссыпать песок - в общем, строить железную дорогу, - закричал он уже злобно.
Затем, становясь во главе, он скомандовал: - Ну, в поход! В ногу!
Эта была чудесная работа, которая началась после получения "орудий
производства". От вокзала по полю бегали инженеры, натягивая шнур, а
десятники по линии расставляли пленных и приказывали им рыть насыпь. Но едва
принимались за работу, как инженеры, ругаясь, протягивали шнур в другом
направлении, и десятники вели пленных в другое место.
- Ну, скорей, вот здесь начинай рыть. Что же ты, не видишь, что
начальство отыскало лучшую дорогу?