с ним в карты и по-всякому веселил его, - одним словом, чтобы скучно ему не
было. Каждый день они посылали к нему доктора, и тот его спрашивал: "Не
болит у вас голова?" или: "Чувствуете себя совершенно здоровым?" И три раза
в день измерял у него температуру и считал пульс. Они даже заставили его
запломбировать зубы, срезать мозоли, сделать маникюр, купили ему березовой
воды для волос и крем от веснушек. Наконец ему сказали: "Сегодня вы будете
есть, что захотите, и это вам ничего не будет стоить. Палач уже приехал, и
завтра утром вас повесят". Так он и пошел под виселицу".
Но Швейка об этом не спрашивали, а сам он не говорил и только рассказывал
разные события из своей жизни.
Иногда случалось, что кто-нибудь из Глинищ приходил очень поздно в сарай
и говорил проснувшимся товарищам:
- Ох, сегодня я буду хорошо спать, сегодня я хорошо погулял, - а на
третий день его, больного, клали на телегу, и Марек отвозил его в Вилейку в
госпиталь.
Но даже и эта опасность - заболеть какой-нибудь болезнью - не удерживала
пленных от романтических приключений. Связи с женщинами были единственным
удовольствием на фоне однообразной, серой жизни пленных, и Швейк несколько
раз, наблюдая за телегой, которая отвозила заболевшего товарища, говорил:
- Ну, теперь ты угомонишься. Любовь - это, говорят, единственное
удовольствие в жизни бедных.
Но вот дороги все уже были исправлены, на болотах возвышались новые
деревянные мосты, рожь в поле была скошена и сложена в скирды. Однажды утром
инженер пришел в сарай и сказал:
- Деньги за работу я выплатил вашему начальнику. Спасибо вам, хорошо
работали! Вот вам на махорку.
И, протягивая каждому руку, он давал по рублевке. В этот день они еще
оставались в сарае. Инженеры уехали со своим отрядом на телегах, нагруженных
чемоданами, а полковник, оставив роту на попечении Евгении Васильевны,
отправился за указаниями, что ему делать с пленными.
СЕМЬ КАЗНЕЙ ЕГИПЕТСКИХ
В Почепове, куда пленных пригнали в начале августа, их ожидала огромная
работа: надо было построить почти шестикилометровый деревянный мост через
болото.
Давно уже начали его строить, но никак не могли достроить, так как мост
этот находился под обстрелом немецких орудий и немцы добросовестно
расстреливали ночью все то, что русским удавалось построить за день. Таким
образом, в этой точке сосредоточились два противоположных интереса: русские
хотели во что бы то ни стало построить мост, а немцы хотели во что бы то ни
стало его разрушить. Поэтому, когда русские начали сгонять сюда большее
количество людей, чтобы его поскорее сделать, немцы стали посылать больше
аэропланов и гранат, которые начинали сильнее бомбардировать злополучный
мост.
Тогда русские решили снять с работы русских солдат, заменить их
австрийскими пленными и сообщить немцам, что если они будут стрелять, то
будут убивать своих же подданных. На другой день немцы хитроумно ответили на
этот шаг русских: они сбросили с аэроплана листовки, в которых сообщали, что
стрелять они будут только по русским инженерам и по руководителям работ,
поэтому они рекомендуют пленным держаться подальше от инженеров, в противном
случае им придется пенять на себя.
Это предупреждение пленные приняли близко к сердцу, и, как только начинал
гудеть мотор немецкого или русского аэроплана, они разбегались в разные
стороны и. расположившись где-нибудь в лесу, искали вшей или играли в карты
до тех пор, пока конвоиры не сгоняли их снова к месту работы.
Эта беготня, казалось, весьма забавляла немецких авиаторов. Немецкие
аэропланы без всякого повода, откуда бы они ни возвращались, предпочитали
пролететь над мостом. Они кружились над постройкой, беззаботно спускаясь так
низко, что полевые орудия с остервенением выбрасывали в них шрапнель и
лаяли, как собаки. Они бросали бомбы и, сопровождаемые разрывающейся
шрапнелью, улетали обратно, а солдаты разбегались.
Едва удавалось согнать пленных к постройке, как опять где-нибудь падала и
разрывалась бомба, и первый, кто слышал ее взрыв, командовал:
- Ребята, бери ноги на плечи, союзник уже здесь! Почепово, где
расположились пленные, было грязной, запущенной деревушкой с несколькими
едва сохранившимися хатами. Большинство хат сгорело от немецкой
бомбардировки. Жить в сараях из-за холода было невозможно, поэтому люди
набились в хаты, как сельди, ложась ночью один на другого. Когда пленные
возвращались с работы, хозяева хаты начинали креститься:
- Прости, господи, грехи паши и убери отсюда эти австрийские морды.
Старый Головатенко все сокращал расходы на довольствие, полагая, что
зимой война кончится и его доходы прекратятся. Он уменьшил порции хлеба,
отнял сахар и вместо соленой рыбы, из которой варилась уха, начал класть в
щи рубленые листья свеклы, которые привозились откуда-то с поля.
Когда утром, выходя на работу, считали, сколько новых ям прибавилось от
немецких гранат, и смотрели, какие за ночь произошли новые разрушения, Швейк
говорил:
- Ну, на нас обрушились все египетские казни. В один день аэропланов
налетело, как мух, и они начали прогуливаться над мостом туда и обратно.
Пленные сидели в лесу и, так как, было холодно, разводили костры и грелись.
Некоторые принесли с собой картошку и начали ее печь. Эту картошку вырывали
на полях крестьян деревни Почепово целыми мешками.
- Мы их всех объедим, - задумчиво сказал Горжин. - Еще одна зима, и они
помрут с голоду, и мы вместе с ними.
- Я, - отозвался пискун, - я тут не останусь. Я пойду к дружинникам, ведь
все равно убить меня могут где угодно, но там я хоть наемся вдоволь!
- Если бы я не присягал императору, - проговорил, чистя картошку, Швейк,
- я бы тоже пошел в дружинники. Но я ему обещал служить и лучше буду здесь
воровать картошку. Обязанность каждого солдата - уничтожать неприятеля и
приносить ему как можно больше вреда.
Швейк начал выгребать картошку из золы и, когда тот, кто считал себя ее
собственником, закричал на него: "Но, но, ты не слопай у меня все вместе с