- Факт! Я положил букет у ее дверей и побрел вниз, дергая себя за волосы,
не понимая, как это случилось. В передней наскочил на румяную экономку. Она
благосклонно смотрела на меня, и черт меня побери, если она не бормотала:
"Пошли, Господи, счастья влюбленным!"
- Почему вы не уедете отсюда?
- Тогда я потеряю пять тысяч.
- Гм, - задумчиво сказал Мак-Киннон.
- Очевидно, эманации теткиных мыслей впитались во все предметы и в стены
дома и давят и порабощают волю всякого, кто туда попадает. Здесь,
несомненно, какое-то четвертое измерение. Мак.
Мак-Киннон презрительно улыбнулся.
- Ерунда, - сказал он. - Просто вы заработались, дружище! Вот вы увидите,
что ваша отравленная атмосфера на меня никак не подействует.
- Потому-то я и просил вас приехать. Я надеюсь, что вы разрушите наваждение.
- Постараюсь, - обещал Мак-Киннон.
За столом Мак-Киннон мало говорил - он вообще был молчалив во время еды.
Джемс замечал, что он украдкой посматривает на девушку, которая уже
поправилась и могла спускаться в столовую, но он ничего не мог прочесть на
хмуром лице агента. Солидность и невыразительность его лица, однако,
внушали еще надежду Джемсу.
- Ах, право, вы мне принесли облегчение, - говорил
Джемс, провожая агента через сад. - Я чувствую, что могу положиться на ваш
здравый смысл. Атмосфера дома изменилась после вашего визита.
Мак-Киннон с минуту молчал, погруженный в собственные мысли.
- Родмен, - сказал он, влезая в автомобиль.-
Я думал над вашим предложением - ввести в "Тайну девяти" любовную интригу.
Я думаю, что вы правы! Для романа она необходима. В конце концов, что в
мире выше любви? Ах, любовь, Родмен, самое прекрасное слово во всем
словаре! Родмен, введите туда чудную чистую девушку, и пусть она выходит
замуж за Лестера Гэджа.
- Ну, это дудки, - мрачно ответил Джемс. - Если она влезет в роман, то я
дам ей в мужья таинственного прокаженного, и никого другого! Но, Мак, я вас
не понимаю...
- Ах, Родмен, эта девушка покорила меня! - вздохнул Мак-Киннон (Джемс с
ужасом увидел, что на его бесстрастных глазах выступили слезы умиления). -
Ах, я видел ее, сидящей под розами, окруженную ароматом жасмина.
Беззаботные птички весело пели, и ласковое солнце освещало ее милое личико.
Бедняжка! - бормотал Мак, вытирая глаза. - Несчастная девушка! Родмен, - и
его голос дрогнул,-я... решил, что мы жестоко обошлись с Проддером и
Виггсом. У Виггса только что оправилась от болезни жена. Друг мой, можем ли
мы притеснять человека, у которого такое горе? Нет, я возьму обратно
договор и переделаю его на двенадцать процентов и без аванса.
- Что?
- Но вы на этом не потеряете, Родмен, нет, нет, вы не будете в убытке! Я
отказываюсь от своего вознаграждения. Бедная, бедная девушка!
Автомобиль тронулся. Мак-Киннон, сидя на заднем месте, сморкался.
- Все кончено! - сказал Джемс.
Вникните в его положение. Вы, читатель, может быть, счастливый семьянин и
не поймете всю силу инстинкта самосохранения, являющегося в минуты
опасности у заядлого холостяка.
У Джемса был панический, врожденный ужас перед браком. Еще в молодости он
приобрел ряд холостяцких привычек, у него образовался прочный холостяцкий
уклад, и он боялся, что к концу первой же недели медового месяца женщина
разобьет вдребезги весь его привычный образ жизни.
Джемс любил завтракать в постели. Позавтракав, он курил и стряхивал пепел
на ковер. Какая жена станет это терпеть?
Джемс привык проводить день в костюме для тенниса и туфлях. Какая жена
упустит случай нарядить мужа в тугой крахмальный воротник, узкие ботинки и
визитку?
Судьба издевалась над Джемсом, грозя ему костлявым пальцем. Мисс Роза
теперь вставала с постели и целыми днями просиживала в кресле на залитой
солнцем веранде, и Джемс должен был читать ей вслух, больше стихи,
старомодные, сентиментальные стихи о любви.
Погода стояла великолепная. Жасмин отравлял воздух на милю кругом своим
сладким ароматом; розы на веранде цвели, птицы пели, каждый вечер
заканчивался великолепным заходом солнца. Природа старалась вовсю, в ущерб
бедняге Родмену.
Наконец Джемс не выдержал и, поймав доктора Брэди после очередного визита,
поставил вопрос ребром:
- Когда она сможет уехать?
Доктор похлопал его по плечу:
- Не скоро, Родмен, - сказал он тихим голосом заговорщика, - не
беспокойтесь. Ей нельзя двинуться в течение... ну, скажем, нескольких
недель...
- Недель?! - воскликнул Джемс.
- Да, недель... Если хотите, то и месяцев, - доктор игриво ткнул Родмена в
живот. - Желаю вам удачи, молодой человек.
Джемс испытал легкое облегчение, когда доктор споткнулся о Вильяма,
растянулся и поломал стетоскоп.
В саду Джемс встретил экономку.
- Барышня хочет говорить с вами, сэр, - сообщила она, улыбаясь и потирая
руки.
- Со мной? - мрачно спросил Джемс.
- Ах, сэр, какая она красавица! Как птичка с переломанным крылышком, сидит
она на веранде, и ее глазки блестят, как...
- Молчать! - завопил Родмен.
Увидев девушку, Джемс стал думать о том, как глубоко он ее ненавидит. Но
тщетно! Какая-то сила приказывала ему: "Подойди и возьми ее маленькую белую
ручку! Прошепчи на ее розовое ушко нежные слова, от которых зальется
румянцем ее чудное личико". Джемс отер пот со лба, вздохнул и сел.
- Миссис... как ее... ну, экономка сказала, что вы хотите меня видеть?
Девушка кивнула головой.
- Я получила письмо от дяди Генри. Я написала ему обо всем, что со мной
случилось, и он приезжает сюда завтра утром.
- Дядя Генри?
- Да, я его зову так, но он мне не родственник. Он мой опекун. Они с отцом
служили в одном полку, и отец, раненный на афганской границе, умирая на
руках у дяди Генри, просил его позаботиться обо мне...
Джемс поднял голову. Давно когда-то он имел неосторожность пробежать теткин
роман "Завещание Руперта", и в этой книге...
- Я с ним помолвлена, - спокойно добавила девушка.
- О! - застонал Джемс.
- Что с вами?
- Ничего, продолжайте.
- Отец хотел, чтобы он женился на мне.
- Это так трогательно с его стороны. Очень, очень разумно! - горячо
поддержал Джемс.