Он сказал это так трогательно, что я на мгновение позабыл свой гнев.
- Ты здесь с той самой девушкой, с которой ты тогда ходил в театр?
- Да. Я выиграл несколько шиллингов на скачках и решил пригласить ее сюда
поплясать. У нее такая невеселая жизнь.
- Еще бы, ведь она встречается с тобою так часто.
- Как тебе не стыдно, старина, - с упреком сказал Акридж. - Зачем ты меня
обижаешь? Я знаю, что ты не хотел меня обидеть. У тебя золотое сердце. Я
твержу об этом направо и налево. Если меня спрашивают о тебе, я отвечаю: "У
него неотесанная, грубая, жалкая внешность, но сердце из чистого золота".
Честное слово. Ну, прощай, старина! Я забегу к тебе завтра и принесу фрак.
Мне очень жаль, что произошло такое недоразумение, но пойми, мне хотелось
доставить немного радости этой бедной, замученной девушке, у которой так
мало веселых минут.
- Постой, - сказал я, - еще одно слово.
- Что?
- Я буду сидеть вон там на хорах, - сказал я. - Говорю это тебе, чтобы ты
был осторожен. Если ты будешь танцевать подо мной, я запущу в тебя
тарелкой. И, право, мне не будет нисколько жаль, если эта тарелка размозжит
тебе голову. Я тоже бедный, замученный молодой человек, и у меня тоже мало
веселых минут.
Из-за какой-то глупой боязни скандала я так и не пустил в него тарелкой, в
чем никогда не перестаю раскаиваться, ибо если бы я убил его на месте, я
совершил бы поистине доброе дело. Правда, я швырнул в него булкой, но эта
булка попала не в него, а в одного из моих друзей, того самого, который во
время обеда слишком уж нахально обнюхивал мой благовонный фрак.
На следующий день Акридж пришел ко мне такой несчастный и растерянный, что
мне стало жаль его. Я приготовил к его приходу много едких замечаний, но
его горестный вид разжалобил меня, и я оставил все мои злые слова при себе.
Мне легче было бы плясать на могиле, чем обидеть этого страдальца.
- Что с тобой? - спросил я. - Ты похож на жабу, раздавленную плугом.
Он тяжело опустился на диван и закурил одну из моих сигар.
- Бедная маленькая Дора!
- Что с ней?
- Ее выгнали.
- Выгнали? Кто выгнал? Твоя тетка?
- Да.
- За что?
Акридж тяжело вздохнул.
- Произошло несчастье, старина. Я один виноват во всем. Я и не подозревал,
какая нам угрожает опасность. Видишь ли, моя тетка ложится спать в половине
одиннадцатого, и мне казалось, что, если Дора уйдет в одиннадцать из дому,
никто не заметит ее отсутствия. Она оставила окно в нижнем этаже открытым,
чтобы через него на рассвете проскользнуть к себе в спальню. Но что
случилось! Какой-то чересчур исполнительный длинноухий осел, - тут голос
Акриджа задрожал от гнева, - закрыл это проклятое окно! Понятия не имею,
кто это сделал. Подозреваю главного лакея. У него прескверная привычка:
чуть наступает вечер, он обходит весь дом и закрывает все окна. Да, нелегко
жить с людьми, которые вмешиваются в чужие дела!
- Что же было дальше?
- Видишь ли, уходя, мы оставили открытым окно в кладовую. Когда мы
вернулись в четыре часа утра, окно это было крепко-накрепко закрыто. Мы уже
было повесили носы, как вдруг вспомнили, что окошко ее спальни никогда не
запирается, и воспрянули духом. Ее комната находится на втором этаже, но я
разыскал в саду лесенку, и все обошлось бы благополучно, если бы не
проклятый полисмен. Он подошел к нам, направил на нас свой фонарь и
спросил, куда мы лезем. Лондонская полиция всюду сует свой нос. Они
называют это исполнением служебных обязанностей. Я никогда не мог понять,
почему они не занимаются своими делами. Каждый день в городе происходят
десятки убийств, а они, вместо того, чтобы ловить преступников, пристают к
благородным людям! Он направил на нас свой фонарь и спросил, куда мы лезем.
Я объяснил ему все, что произошло, но он и не думал оставлять нас в покое.
Он непременно хотел разбудить весь дом и установить, кто мы такие.
Акридж умолк. Лицо его искривилось от внутренней муки.
- Ну, и что же? - спросил я.
- Это ему удалось! - сказал Акридж.
- Что удалось?
- Установить, кто мы такие. С помощью моей тетки. Она вышла к нам навстречу
в капоте и с револьвером в руке. Закричала, зашумела и выгнала бедную
маленькую Дору со службы.
Я не мог найти в своем сердце ни одного недоброго слова по адресу его
бедной тетки, которой втайне глубоко сочувствовал. Если бы я был богатой
старой девой, живущей чинно и тихо, я тоже не держал бы у себя компаньонки,
которая возвращается домой на рассвете. Но так как Акридж явно нуждался в
моих утешениях, я произнес несколько звуков, которые при случае могли сойти
за выражение сочувствия.
Это несколько утешило его.
- Что делать? - спросил он меня.
- Не знаю! - ответил я.
- Но я обязан что-нибудь сделать. Из-за меня бедная девушка лишилась
службы. У нее была ужасная служба, но все же она давала ей возможность
заработать на хлеб. Как ты думаешь, не мог бы Джордж Тэппер пойти и
поговорить с моей теткой?
- Пожалуй. У него добрейшая душа, но я сомневаюсь, чтобы ему удалось
чего-нибудь добиться.
- Чепуха, приятель! - сказал Акридж, к которому снова вернулся весь его
непобедимый оптимизм. - Я хорошо знаю Тэппера - он редкостный человек. У
него такой элегантный, респектабельный вид, что моя тетка и не заметит, как
он обведет ее вокруг пальца. Ты не знаешь Джорджа Тэппера! Я сейчас же
пойду и поговорю с ним.
- Это не мешает, - сказал я.
- Если ты дашь мне несколько шиллингов на извозчика, старина, я поспею в
министерство иностранных дел как раз к двум часам. В это время он
освобождается, и мы вместе позавтракаем. Мне необходимо поесть, старина,
чтобы подкрепить свои силы. Несчастье совсем расшатало мои нервы.
Три дня спустя, рано утром, я торопливо одевался, подгоняемый запахом
ветчины и кофе, доносившимся из моей столовой. Одевшись и подойдя к столу,
я увидел Акриджа, который быстро пожирал мой завтрак. Он снова был
необыкновенно весел и ретиво работал ножом и вилкой.
- Здорово, старина! - весело сказал он.
- Здравствуй!
- Чертовски вкусная ветчина! Никогда такой не пробовал. Баулс сейчас
принесет еще, и ты тоже поешь.
- Ладно, ладно, - ответил я. - Если ты позволишь, я буду вести себя, как
дома, и выпью хоть маленькую чашечку кофе.
Возле моей тарелки лежало несколько нераспечатанных писем. Я стал
распечатывать их и вдруг заметил, что Акридж внимательно смотрит на меня
сквозь разбитое пенсне.
- Что случилось? - спросил я.
- Ничего! - ответил Акридж.
- Почему ты выпучил на меня глаза, словно рыба, которую вытащили из воды?
Он беззаботно отхлебнул кофе.
- Странное дело, - сказал он, - ты получил письмо от моей тетки.