Я направился к себе в комнату. Насколько было бы мне легче, если бы я знал,
кто такая эта Флосси. Акридж пишет о ней, как о старой знакомой, а я
уверен, что никогда не слыхал этого имени. Никогда у меня еще не было
романа ни с одной Флосси. Я тщательно перебирал в своей памяти имена всех
женщин, с которыми меня сталкивал мой жизненный путь. Из мрачных глубин
памяти я извлекал давно забытых Джен, Кэт, Маргарит и Елисавет, но, как я
ни бился, я не мог припомнить ни одной Флосси. Я подозревал, что Акридж
упомянул в своем письме о Флосси только для того, чтобы я нежнее отнесся к
ее матери. Но он ошибся в расчетах.
Войдя к себе в комнату, я понял, что миссис Баулс отлично умеет подмечать в
людях самые характерные черты. О Флоссиной маме можно было бы говорить
очень много: что она жирна и весела и что талия у нее перетянута гораздо
туже, чем это рекомендуется врачами. Но самой характерной ее приметой была
розовая шляпа.
Никогда я еще не видел таких колоссальных, таких разухабисто-ярких, таких
пышно украшенных шляп. При мысли о том, что мне придется лицезреть эту
шляпу в течение долгих четырех часов, я почувствовал невольную тошноту.
Впрочем, у меня было одно утешение: если я поведу эту особу в кино, ей там
придется снять свою шляпу.
- Э... здравствуйте, - пробормотал я, останавливаясь в дверях.
- Здравствуйте, - услышал я голос из-под шляпы. - Поздоровайся с
джентльменом, Сесил.
Тут только я заметил маленького мальчугана, который стоял у окна. Акридж не
умолчал о нем в своем письме, очевидно, полагая, что это будет для меня
приятным сюрпризом. Я почувствовал, что на мои бедные плечи свалилось
бремя, которого мне не поднять. У мальчика была злая крысиная мордочка. Он
смотрел на меня с той холодной ненавистью, с какой недавно меня разглядывал
трактирщик.
- Я привезла с собой Сесила, - сказала мать Флосси. - Ему будет очень
приятно посмотреть Лондон.
- Конечно, конечно, - ответил я.
Сесил снова вернулся к окну и разглядывал Лондон без всякого интереса и
даже как будто с презрением.
- Мистер Акридж сказал мне, - продолжала дама в шляпе, - что вы покажете
нам Лондон, поведете нас погулять.
- Я буду счастлив, - бормотал я, с ужасом разглядывая ее шляпу. - Мы с вами
пойдем в кино, не правда ли?
- Нет! - сказал Сесил.
И была в этом нет непоколебимая твердость. Я понял, что спорить с этим нет
бесполезно.
- Сесил хочет поближе познакомиться с городом, - объяснила его мамаша. -
Кино можно посмотреть дома. Он давно уже мечтал побывать в Лондоне.
Прогулка по городу будет полезна для его воспитания.
- Тогда пойдемте в Вестминстерское аббатство, - предложил я.
Безусловно, подрастающему поколению полезно знакомиться с памятниками седой
старины. В Вестминстерском аббатстве он осмотрит могилы великих людей и сам
выберет себе место, где его похоронят впоследствии. Кроме того, в
Вестминстерском аббатстве все дамы должны снимать шляпы.
- Нет! - сказал Сесил.
- Он хочет увидеть убийства, - объяснила мать Флосси.
Она сказала это так просто, будто в этом желании не было ничего
необыкновенного. Но, к сожалению, об убийствах заранее не извещают в
газетах, и я не имел ни малейшего представления о том, какие убийства
назначены на сегодня.
- Он всегда читает об убийствах в газетах, - объяснила почтенная дама.
- О, понимаю, понимаю! - закричал я. - Он хочет пойти в музей восковых
фигур. Там есть изображения всех знаменитых убийц.
- Нет! - сказал Сесил.
- Он хочет посмотреть места, где происходили убийства, - объяснила мать
Флосси, слегка раздраженная моей непонятливостью. - Он вырезал из газет все
адреса этих мест и хочет, вернувшись домой, похвастать перед товарищами,
что побывал в тех местах.
Я облегченно вздохнул.
- Мы поедем на извозчике, - сказал я. - Один извозчик повезет нас по всем
адресам. Нам даже не придется выходить из пролетки.
- Может быть, лучше поедем на омнибусе?
- Нет, на извозчике, - твердо сказал я.
В извозчичьей пролетке легче укрыться от посторонних взоров. Нужно только,
чтобы у нее был поднят верх.
- Пусть будет по-вашему, - сказала Флоссина мамаша. - Я лично ничего не
имею против извозчика. Сесил, ты слышишь, что говорит джентльмен? Мы поедем
на извозчике.
- Угу, - пробурчал Сесил, как будто хотел сказать: "Не поверю, пока сам не
увижу".
Часы тянулись мучительно. Эта экспедиция изрядно облегчила мой кошелек.
Оказывается, все лучшие убийства происходили отчего-то в самых отдаленных
концах, и за поездку туда извозчики дерут немилосердно. Сесил вовсе не
принадлежал к числу тех, кто при близком знакомстве кажется лучше, чем с
первого взгляда. Я даже берусь утверждать, что думают о нем хорошо только
те, кто никогда не видал его. Мрачное однообразие нашего путешествия
раздражало меня. Извозчик вез нас от одного страшного дома к другому.
Подъехав к зданию, в котором было совершено убийство, Сесил слезал с
пролетки и начинал заглядывать в окна. С жадностью пожирал он глазами то
место, где было совершено преступление. Потом возвращался и начинал читать
о нем лекцию. Да, он действительно знал назубок отделы происшествий всех
лондонских газет. По части преступлений это был ученейший профессор.
- Зверское убийство в Кеннинг-Тауне, - объявил он.
- Правда, милый? - спрашивала мать, с любовью глядя на сына и с гордостью
на меня. - В этом самом доме?
- В этом самом доме, - с мрачной важностью отвечал Сесил. - Здесь убит
Джемс Поттер. Его нашли в семь часов утра в кухне под водопроводной
раковиной. Горло у него было перерезано от уха до уха. Зарезал Поттера брат
его квартирной хозяйки. Убийцу повесили в Пентонвилльской тюрьме.
И мы поехали дальше.
- Зверское убийство на улице Бинг.
- В этом самом доме, милый?
- Да, в этом самом доме. Тело нашли в погребе в состоянии разложения.
Убийство, по всей вероятности, было совершено каким-то тупым инструментом.
В шесть сорок я проводил их на вокзал. Стараясь не глядеть на розовую
шляпу, которая высунулась из вагонного окна и посылала мне приветствия, я
бросился с перрона на улицу. Похудевший, бледный и замученный, вскочил я на
извозчика и велел ему везти меня к Акриджу. На улице Эрондел, где жил
Акридж, никогда еще не случалось убийство, но я решил, что настало время
совершить его.
Общество Сесила парализовало во мне все добрые чувства, приобретенные
благодаря воспитанию, и в душе моей пробудились кровожадные, зверские
инстинкты. Когда Сесил снова вернется в столицу, я отвезу его в тот самый
дом, где было совершено "зверское убийство на улице Эрондел".
- Ага, старина! - крикнул Акридж, увидя меня. - Заходи, дружище, заходи.
Рад тебя видеть. Удивлялся, почему ты так долго не ехал.
Он лежал в постели, но у меня сразу появились подозрения, что предо мною
гнусный симулянт. Я отказался верить в его вывихнутую лодыжку.
- Я читаю твою книгу, старина, - сказал Акридж с деланной беззаботностью.
Он размахивал в воздухе единственным романом, который я написал в своей
жизни. Но в душе моей кипела такая черная злоба, что даже упоминание о моем
романе не смягчило меня.