лась, что сказать. Она как тень последовала за незнакомцем. И на улице
молча показала рукой, на какую трамвайную остановку идти.
Незнакомец поставил ее багаж на площадку трамвая. Помог войти в ва-
гон. И, сняв шляпу, пожелал ей счастливо доехать. И при этом предупредил
пассажиров, чтобы они помогли старухе сойти с трамвая, когда ей потребу-
ется.
Ошеломленная старуха даже и тут не нашлась, что сказать. Она не про-
изнесла "мерси" или "благодарю"). Она молча смотрела на незнакомца, не
знаю еще, какие ей мысли подвести под все это дело.
Но вот трамвай пошел. И незнакомый гражданин исчез в толпе.
И вот старуха приехала домой. Увидела внука и с дочкой своей обнялась
и поцеловалась.
С первых же слов она рассказала ей историю, какая произошла с ней на
вокзале.
И дочка была поражена не меньше, чем ее мама.
Эта дочка написала мне письмо. Вот что она пишет в этом письме:
"Не можете ли вы, уважаемый писатель, через посредство вашего расска-
за поблагодарить этого гражданина. Моя мама растерялась и ничего ему не
сказала. А теперь она только об этом и говорит и при этом плачет. Ей до-
садно, что она не поблагодарила хорошего человека за его душевное, сер-
дечное отношение... А если вы напишете рассказ, то, может быть, он проч-
тет этот рассказ и ему станет приятно, что его вспомнили в хороших выра-
жениях. Если вы возьметесь написать этот рассказ, то передайте, пожа-
луйста, ему привет от меня и от мамы. Как-нибудь вы вставьте эту фразу
так, чтобы она не повредила вашему рассказу..."
Нет, такие фразы абсолютно не вредят рассказам. И я с охотой и удо-
вольствием исполняю просьбу двух женщин.
Сердечно рад быть посредником в хороших делах.
Я написал этот фельетон и теперь надеюсь, что его прочитает наш слав-
ный незнакомец и увидит, что ему шлют привет и благодарность.
Этот фельетон я написал под Новый год. На Новый год мы обычно делаем
пожелания друг другу. Так я пожелаю гражданам в новом году поступать
так, как поступил незнакомец.
Я поздравляю его с Новым годом. И мой первый бокал с шампанским я
поднимаю за него и за тех людей, которые во всех делах поступают так же,
как он.
А затем я уже буду чокаться с остальными людьми, более равнодушными к
чужой беде.
1940
НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Давеча иду ночью по улице. Возвращаюсь от знако-
мых.
Улица пустынная. Душно. Где-то гремит гром.
Иду по улице. Кепочку снял. Ночные зефиры обвевают мою голову.
Не знаю, как вы, уважаемые граждане, а я люблю ничью пошляться по
улицам. Очень как-то свободно чувствуешь себя. Можно размахивать руками.
Никто тебя не толкнет. Как-то можно беззаботно идти.
В общем, иду по улице и вдруг слышу какой-то стон, Стон - не стон, а
какой-то приглушенный крик.
Смотрю по сторонам - нет никого.
Прислушиваюсь - снова какой-то стон раздается.
И вдруг, все равно как из-под земли, слышу слова: "Родимый, роди-
мый!.."
Что за чепуха в решете.
Смотрю на окна. "Может, - думаю, - разыгралась какая-нибудь домашняя
сценка? Мало ли! Может, выпивший муж напал на жену, или, наоборот, та
его допиливает?.."
Смотрю все этажи - нет, ничего не видно.
Вдруг слышу: кто-то по стеклу пальцами тренькает.
Гляжу: магазин. И между двух дверей этого магазина сидит на венском
стуле престарелый мужчина" Он, видать, сторож. Караулит магазин.
Подхожу ближе. Спрашиваю!
- Что тебе, батя?
Сторож глухим голосом говорит!
- Родимый, сколько часов?
- Четыре, - говорю.
- Ох, - говорит, - еще два часа сидеть... Не нацедишь ли, говорит,
мне водички? Отверни крантик у подвала и нацеди в кружечку. А то испить
охота. Душно!
Тут он через разбитое верхнее стекло подает мне кружку. И я исполняю
его просьбу. Потом спрашиваю:
- А ты что, больной, что не можешь сам нацедить?
Сторож говорит:
- Да я бы и рад нацедить. Немножко бы прошел, промялся. Да выйти от-
сель не могу: я же закрыт со стороны улицы.
- Кто же тебя закрыл? - спрашиваю. - Ты же сторож. Зачем же тебя зак-
рывать?
Сторож говорит:
- Не знаю. Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и
где-нибудь прикорну, а вор тем временем магазин обчистит. А если я сижу
между дверей, то хоть я и засну, вор меня не минует. Он наткнется на ме-
ня, а я крик подыму. У нас такое правило: всю ночь сидеть между дверей.
Я говорю:
- Дурацкое правило. Обидно же сидеть за закрытой дверью.
Сторож говорит:
- Я обиды не стою. И мне самому вполне удобно, что меня от воров зак-
рывают. Я их как огня боюсь. А когда я от них закрыт, у меня и боязни
нету. Тогда я спокоен.