ее нервно качался. И испуганно сверкали ее круглые глазенки с верти-
кальными зрачками.
Лисица не могла сообразить, что ей делать и куда бежать. Сзади соба-
ки, впереди человек с ружьем. И вот поэтому она растерялась и замерла в
неподвижной позе.
Ленин вскинул ружье, чтоб в нее выстрелить.
Но вдруг опустил руку и поставил ружье в снег, к ногам.
Лисица, вильнув своим пушистым хвостом, бросилась в сторону и тотчас
исчезла за деревьями.
А тут же у дерева, недалеко от Ленина, стояла его жена, Надежда Конс-
тантиновна. Она с удивлением спросила:
- Почему же ты не выстрелил?
Ленин, улыбнувшись, сказал:
- Знаешь, не мог выстрелить Очень уж красивая была лиса И мне поэтому
не хотелось ее убивать. Пусть живет.
Тут подошли другие охотники и тоже стали удивляться, почему Ленин не
выстрелил, когда лисица была так близко и даже не бежала.
И, узнав, отчего Ленин не выстрелил, охотники еще больше удивились. А
один охотник сказал:
- Чем красивее лиса, тем она ценнее. Я бы в нее выстрелил.
Но Ленин на это ничего не ответил.
1940
КОЗА
Без пяти четыре Забежкин сморкался до того громко, что нос у него гу-
дел, как труба иерихонская, а бухгалтер Иван Нажмудинович от испуга
вздрагивал, ронял ручку на пол и говорил:
- Ох, Забежкин, Забежкин, нынче сокращение штатов идет, как бы тебе,
Забежкин, тово, - под сокращение не попасть... Ну, куда ты торопишься?
Забежкин прятал платок в карман и тряпочкой начинал обтирать стол и
чернильницу.
Двенадцать лет сидел Забежкин за этим столом. Двенадцать лет! Поду-
мать даже страшно, какой это срок не маленький. Ведь если за двенадцать
лет пыль, скажем, ни разу со стола не стереть, так, наверное, и чер-
нильницы не видно будет?
В четыре ровно Забежкин двигал нарочно стулом, громко говорил: "Четы-
ре", четыре костяшки отбрасывал на счетах и шел домой. А шел Забежкин
всегда по Невскому, хоть там и крюк ему был. И не потому он шел по Невс-
кому, что на какую-нибудь встречу рассчитывал, а так - любопытства ради:
все-таки людей разнообразие, и магазины черт знает какие, да и прочесть
смешно, что в каком ресторане люди кушают.
А что до встреч, то бывает, конечно, всякое... Ведь вот, скажем, дой-
дет Забежкин сейчас до Садовой, а на Садовой, вот там, где черная лич-
ность сапоги гуталином чистит, - дама вдруг... Черное платье, вуалька,
глаза... И подбежит эта дама к Забежкину... "Ох, - скажет, - молодой че-
ловек, спасите меня, если можете... Ко мне пристают, оскорбляют меня
вульгарными словами и даже гнусные предложения делают..." И возьмет За-
бежкин даму эту под руку, так, касаясь едва, и вместе с тем с необыкно-
венным рыцарством, и пройдут они мимо оскорбителей презрительно и гор-
до... А она, оказывается, дочь директора какого-нибудь там треста.
Или еще того проще - старичок. Старичок в высшей степени интеллигент-
ный идет. И падает вдруг. Вообще головокружение. Забежкин к нему... "Ах,
ах, где вы живете?" Извозчик... Под ручку... А старичок, комар ему в
нос, - американский подданный... "Вот, - скажет, - вам, Забежкин, трил-
лион рублей..."
Конечно, все это так, вздор, романтизм, бессмысленное мечтание. Да и
какой это человек может подойти к Задбежкину? Какой это человек может
иметь что-либо вообще с Забежкиным? Тоже ведь и наружность многое зна-
чит. А у Забежкина и шея тонкая, и все-таки прически никакой нет, и нос
загогулиной. Ну, еще нос и шея куда ни шло - природа, а вот прически,
верно, никакой нету. Надо будет отрастить в срочном порядке. А то прямо
никакого виду.
И будь у Забежкина общественное положение значительное, то и делу был
бы оборот иной. Будь Забежкин квартальным надзирателем, что ли, или хотя
бы агрономом, то и помириться можно бы с наружностью. Но общественное
положение у Забежкина не ахти было какое. Впрочем, даже скверное. Да
вот, если сделать смешное сравнение, при этом смеясь невинно, если бух-
галтера Ивана Нажмудиновича приравнять щуке, а рассыльного Мишку - из
союза молодежи - сравнить с ершом, то Забежкин, даром что коллежский ре-
гистратор бывший, а будет никак не больше уклейки или даже колюшки кро-
шечной.
Так вот, при таких-то грустных обстоятельствах мог ли Забежкин на ка-
кой-нибудь романтизм надеяться?
Но однажды приключилось событие.
Однажды Забежкин захворал. То есть не то чтобы слишком захворал, а
так, виски заломило это ужасно как.
Забежкин и линейку к вискам тискал, и слюнями лоб мазал - не помога-
ет. Пробовал Забежкин в канцелярские дела углубиться.
Какие это штаны? Почему две пары? Не есть ли это превышение власти?
Почему бухгалтеру Ивану Нажмудиновичу сверх комплекта шинелька отпущена,
и куда это он, собачий нос, позадевал шинельку эту? Не загнал ли, подлая
личность, на сторону казенное имущество?
Виски заломило еще пуще.
И вот попросил Забежкин у Ивана Нажмудиновича домой пораньше уйти.
- Иди, Забежкин, - сказал Иван Нажмудинович, и таким печальным тоном,
что и сам чуть не прослезился. - Иди, Забежкин, но помни - нынче сокра-
щение штатов...
Взял Забежкин фуражку и вышел.
И вышел Забежкин по привычке на Невский, а на Невском, на углу Садо-