что блеск да бессмысленная игра огней...
- М-м, - сказал агроном с явным сожалением, - то-то я и смотрю - что
такое? - будто бы и не такие давали по ученому. Цвет, что ли, не такой?
- Цвет! - сказал Забежкин в восторге. - Это цвет, наверное, не такой.
Такой цвет - раз, два и обчелся...
- Катюшечка! - крикнул агроном голове с флюсом. - Вынеси-ка, голуб-
чик, сапоги, что давеча по ученому пайку получили.
Сожительница агронома вынесла необыкновенных размеров рыжие сапоги.
Вместе с сожительницей во двор вышли все жильцы дома. Вышла даже ка-
кая-то очень древнего вида старушка, думая, что раздают сапоги бесплат-
но. Вышел и телеграфист, ковыряя в зубах спичкой.
- Вот! - закричал агроном, обильно брызгая в Забежкина слюной. - Вот,
милостивый государь, обратите ваше внимание!
Агроном пальцем стучал в подметку, пробовал ее зубами, подбрасывал
сапоги вверх, бросал их наземь, - они падали, как поленья.
- Необыкновенные сапоги! - орал агроном на Забежкина таким голосом,
точно Забежкин вел агронома расстреливать, а тот упирался. - Умоляю вас,
взгляните! Нате! Бросайте их на землю, бросайте - я отвечаю!
Забежкин сказал:
- Да. Очень необыкновенные сапоги. Но ежели их на камни бросать, то
они могут не выдержать...
- Не выдержат? Эти-то сапоги не выдержат? Да чувствуете ли вы, милос-
тивый государь, какие говорите явные пустяки? Знаете ли, что вы меня да-
же оскорбляете этим. Не выдержат! - горько усмехнулся агроном, наседая
на Забежкина.
- На камни, безусловно, выдержат, - с апломбом сказал вдруг телегра-
фист, вылезая вперед, - а что касается... Под тележку если, например, и
тележку накатить враз - нипочем не выдержат.
- Катите! - захрюкал агроном, бросая сапоги. - Катите, на мою голову!
Забежкин налег на тележку и двинул ее Сапоги помялись и у носка лоп-
нули.
- Лопнули! - закричал телеграфист, бросая фуражку наземь и топча ее
от восторга.
- Извиняюсь, - сказал агроном Забежкину, - это нечестно и нетактично,
милостивый государь! Порядочные люди прямо наезжают, а вы боком... Это
подло даже, боком наезжать. Нетактично и по-хамски с вашей стороны!
- Пускай он отвечает, - сказала сожительница агронома. - Он тележку
катил, он и отвечает. Это каждый человек начнет на сапоги тележку катить
- сапог не напасешься.
- Да, да, - сказал агроном Забежкину, - извольте теперь отвечать пол-
ностью.
- Хорошо, - ответил печально Забежкин, интересуясь телеграфистом, -
возьмите мою пару.
Телеграфист, выплюнув изо рта спичку и склонившись над сапогами, хо-
хотал тоненько с привизгиваньем, будто его щекотали под мышками.
"Красавец! - с грустью думал Забежкин. - И шея хороша, и нос нор-
мальный, и веселиться может..."
Так переехал Забежкин.
На другой день все стало ясно: телеграфист Забежкину мешал.
Не Забежкину несла Домна Павловна козье молоко, не Забежкину пеклось
и варилось на кухне, и не для Забежкина Домна Павловна надела чудный си-
реневый капот.
Все это пеклось, варилось и делалось для военного телеграфиста, Ивана
Кирилловича.
Телеграфист лежал на койке, тренькал на гитаре и пел нахальным басом.
В песнях ничего смешного не было, но Домна Павловна смеялась.
"Смеется, - думал Забежкин, слушая, - и, наверное, сидит в ногах те-
леграфистовых. Смеется... Значит, ей, дуре, весело, а весело, значит,
ощущает что-нибудь. Так ведь и опоздать можно".
Целый день Забежкин провел в тоске. Наутро пошел в канцелярию. Рабо-
тать не мог. И какая, к черту, может быть работа, ежели, скажем, такое
беспокойство. Мало того, что о телеграфисте беспокойство, так и хо-
зяйство все-таки. Тоже вот домой нужно прийти. Там на двор.
Кур проверить. Узнать - мальчишки не гоняли ли, а если, скажем, гонял
кто, - вздрючить того. Козе тоже корку отнести нужно... Хозяйство...
"А хоть и хозяйство, - мучился Забежкин, - да чужое хозяйство. И на-
дежда малюсенькая. Малюсенькая, оттого, что телеграфист мешает".
Придя домой, Забежкин прежде всего зашел в сарай.
- Вот, Машка, - сказал Забежкин козе, - кушай, дура. Ну, что смот-
ришь? Грустно? Грустно, Машка. Телеграфист мешает. Убрать его, Машка,
требуется. Ежели не убрать - любовь корни пустит.
Коза съела хлеб и обнюхивала теперь Забежкину руку.
- А как убрать его, Машка? Он, Машка, спортсмен, крепкий человек, не
поддастся на пустяки. Он, сукин сын, давеча в трусиках бегал. Закален-
ный. А я, Машка, человек ослабший, на меня революция подействовала... И
как удрать, ежели он и сам заметно хозяйством интересуется. Чего это он,
скажи, пожалуйста, заходил в сарай давеча?
Коза тупо смотрела на Забежкина.
- Ну, пойду, Машка, пойду, может, и выйдет что. Тут с телеграфиста
начать надо. Телеграфист - главная запятая. Не будь его, я бы, Машка,
вчера еще с Домной Павловной кофей бы пил... Ну, пойду...
И Забежкин пошел домой. Он долго ходил по своей узкой комнате, бубнил
под нос невнятное, размахивая руками, потом вынул из комода сапоги и,
грустно покачивая головой, завернул одну пару в бумагу. И пошел к телег-
рафисту.
В комнату Забежкин вошел не сразу. Он постоял у двери Ивана Кирилло-
вича, послушал. Телеграфист кряхтел, ворочался по комнате, двигая сту-
лом.
"Сапоги чистит", - подумал Забежкин и постучал.
Точно: телеграфист чистил сапоги. Он дышал на них, внимательно обво-
дил суконкой и ставил на стул то одну, то другую ногу.