любил, презирал, вернее - образ своей жизни вел замкнутый, строгий даже,
и с людьми если и разговаривал, то для того, чтобы механически высказать
накопившиеся воззрения, а не затем, чтобы услышать возгласы одобрения и
критику.
Да и кто, какой человек величайшего ума смог бы ответить на его гор-
дые мысли:
"Для чего существует человек? Есть ли в жизни у него назначение, и
если нет, то не является ли жизнь, вообще говоря, отчасти бессмыслен-
ной?"
Конечно, какой-нибудь приват-доцент или профессор сказал бы с непри-
ятной легкостью, что человек существует для дальнейшей культуры и для
счастья вселенной. Но все это туманно и неясно, и простому человеку даже
приходят на мысль разные удивительные вещи для чего, скажем, существует
жук или кукушка, которые явно никакой пользы не приносят, а тем более
для дальнейшей культуры, и в какой мере жизнь человека важнее жизни ку-
кушки, птицы, которая могла бы и не жить, и мир от этого бы не изменил-
ся.
Но тут нужно гениальное перо и огромные знания, чтобы хоть отчасти
отразить величественные замыслы Федора Перепенчука.
И, может, и не следовало бы тревожить тень замечательного человека,
если б в свое время отчасти не дошел бы до этих мыслей ученик до духу и
дальний его родственник - Аполлон Семенович Перепенчук, тапер, музыкант
и свободный художник, проживавший на Большой Проломной улице.
Он проживал на этой улице за несколько лет до войны я революции.
Слово это - тапер - ничуть для человека не унизительно. Правда, неко-
торые люди, и в том числе - сам Аполлон Семенович Перепенчук, до некото-
рой степени стеснялись произносить это слово на людях, а в особенности в
дамском обществе, превратно полагая, что дамы от этого конфузятся И если
Аполлон Семенович и называл себя тапером, то непременно с прибавлением -
артист, свободный художник или еще как-нибудь по иному. Но это неспра-
ведливо.
Тапер - это значит музыкант, пианист, но пианист, стесненный в мате-
риальных обстоятельствах и вынужденный оттого искусством своим забавлять
веселящихся людей.
Профессия эта не столь ценна, как, скажем, театр или живопись, однако
и это есть подлинное искусство. Конечно, существует в этой профессии
множество еле пых старичков и глухонемых старушек, которые снижают ис-
кусство это до обыкновенного ремесла, бессмысленно ударяя по клавишам
пальцами, наигрывая разные там польки, полечи и мажоры.
Но под этот разряд ни в какой мере нельзя было отнести Аполлона Семе-
новича Перепенчука. Истинное призвание, темперамент артиста, лиризм и
вдохновение его - все шло вразрез с обычным пониманием ремесла тапера.
Был при этом Аполлон Семенович Перепенчук в достаточной мере красив и
даже изыскан. От лица его веяло вдохновением и необыкновенным благо-
родством.
И всегда гордо закушенная нижняя губа и надменный профиль артиста де-
лали фигуру его похожей на изваяние.
Даже кадык, простой, обыкновенный кадык, или, как он еще иначе назы-
вается, адамово яблоко, то, что у других людей было омерзительно и вызы-
вало насмешки, у него, у Аполлона Перепенчука, при постоянно гордо заки-
нутой голове выглядело благородна и даже напоминало что-то греческое.
А ниспадающие волосы! А бархатная блуза! А темнозеленый, до пояса,
галстук! Собственно говоря, необыкновеннейшей красотой наделен был чело-
век.
А те моменты, когда он появлялся на балу своей стремительной походкой
и статуей замирал в дверях, как бы окидывая все общество надменным
взглядом... Да, неотразимейший был человек. Не одна женщина лила по нем
обильные слезы. А как сердито сторонились его мужчины! Как прятали от
него жен под предлогом, что неловко, дескать, жене государственного,
скажем, чиновника трепаться с каким-то таперишкой.
А то незабываемое событие, когда старший делопроизводитель казенной
палаты получил анонимное письмо с объяснением, что жена его состоит в
нежных отношениях и в предосудительной связи с Аполлоном Перепенчуком!
Та уморительная сцена, когда делопроизводитель этот два часа караулил на
улице Аполлона Семеновича, чтобы помять ему бока, и по ошибке, введенный
в заблуждение длинными волосами, избил секретаря городской управы...
Ах, смешные были дела! И, что всего смешнее, что все скандалы, запи-
сочки и дамские слезы не имели под собой никакой почвы. Имея счастливую
внешность ловеласа, романтика и разорителя чужих семей, Аполлон Семено-
вич Перепенчук был, напротив того, необыкновенно робкий и тихий человек.
Он даже чуждался женщин, сторонился их, считая, что настоящий, истин-
ный артист не должен связывать ничем своей жизни...
Правда, женщины писали ему записки и письма, где назначали ему тайные
свидания и называли его ласкательными и уменьшительными именами, но он
был непоколебим.
Записочки и письма он бережно хранил в шкатулке, в свободное время
разбирая их, нумеруя и связывая по пачкам. Но жил уединенно и даже замк-
нуто. И всем знакомым своим при случае любил сказать: "Искусство - это
выше всего".
А в искусстве он был не последним. Конечно, существуют такие виртуо-
зы, которые на одних лишь черных клавишах могут исполнить разные мотивы,
до этого Аполлону Перепенчуку было далеко, однако он имел-таки собствен-
ную композицию - вальс "Нахлынувшие на меня мечты"...
Вальс этот он весьма успешно исполнял, при огромном стечении публики,
в стенах Купеческого собрания.
Это было в тот год, о котором пойдет речь, год наибольшей его славы и
известности. К этому счастливому времени относится и другое его сочине-
ние, неоконченная "Фантази реаль", написанная в мажорных тонах, что не
исключало в ней очаровательной лирики. Эта "Фантази реаль" посвящалась
некоей Тамаре Омельченко, той самой девице, что сыграла такую решающую и
роковую роль в жизни Аполлона Семеновича Перепенчука.