Былинкину тоже, видимо, нравились такие женщины.
Во всяком случае, он стоял теперь перед Лизочкой Рундуковой и, слегка
раскрыв рот от восторга и не прибрав даже висящие подтяжки, смотрел на
нее с радостным изумлением.
Но это длилось одну минуту.
Лизочка Рундукова, тихо ахнув и заметавшись по кухне, вышла прочь, на
ходу поправляя свой туалет и спутанные волосы.
К вечеру, когда Былинкин вернулся со службы, он медленно прошел в
свою комнату, рассчитывая встретить в коридоре Лизочку.
Но не встретил.
Тогда попозже, к вечеру, Былинкин пять или шесть раз смотался на кух-
ню и наконец встретил Лизочку Рундукову, которой и поклонился страшно
почтительно и галантно, слегка склонив голову набок и делая руками тот
неопределенный жест, который условно показывает восхищение и чрезвычай-
ную приятность.
Несколько дней таких встреч в коридоре и на кухне значительно их
сблизили.
Былинкин приходил теперь домой и, слушая, как Лизочка играет ка-
кой-нибудь трамблям на рояле, упрашивал ее изобразить еще и еще что-ни-
будь душещипательное.
И она играла какой-нибудь собачий вальс или шимми я или брала нес-
колько бравурных аккордов второй или третьей, а может даже, черт их раз-
берет, и четвертой рапсодии Листа.
И он, Былинкин, дважды побывавший на всех фронтах и обстрелянный тя-
желой артиллерией, как бы впервые слушал эти дребезжащие звуки бекке-
ровского рояля. И, сидя в своей комнате, мечтательно откидывался на
спинку кресла, думая о прелестях человеческого существования.
Очень роскошная жизнь началась у Мишки Рундукова. Былинкин дважды да-
вал ему по гривеннику и один раз пятиалтынный, прося Мишку тихонько
свистеть в пальцы, когда старуха у себя на кухне и Лизочка одна в комна-
те.
Зачем это понадобилось Былинкину, автору крайне неясно. Старуха с со-
вершенным восторгом смотрела на влюбленных, рассчитывая не позднее осени
повенчать их и сбыть Лизочку с рук.
Мишка Рундуков также не разбирался в психологических тонкостях Былин-
кина и самосильно свистал раз по шесть в день, приглашая Былинкина заг-
лянуть то в ту, то в другую комнату.
И Былинкин входил в комнату, садился подле Лизочки, перекидывался с
ней сначала незначительными фразами, потом просил сыграть на инструменте
какую-нибудь наиболее ее любимую вещь. И там, у рояля, когда Лизочка пе-
реставала играть, Былинкин клал свои узловатые пальцы, пальцы философски
настроенного человека, прожженного жизнью и обстрелянного тяжелой артил-
лерией, на Лизочкины белые руки и просил барышню рассказать о ее жизни,
живо интересуясь подробностями ее прежнего существования.
Иногда же спрашивал, чувствовала ли она когда-нибудь трепет настоя-
щей, истинной любви, или это у нее в первый раз.
И барышня загадочно улыбалась и, тихо перебирая рояльные клавиши, го-
ворила:
- Не знаю...
Они страстно и мечтательно полюбили друг друга.
Они не могли видеться без слез и трепета.
И, встречаясь, всякий раз испытывали все новый и новый прилив востор-
женной радости.
Былинкин, впрочем, с некоторым даже испугом вглядывался в себя и с
изумлением думал, что он, дважды побывавший на всех фронтах и с необык-
новенной трудностью заработавший себе право существования, с легкостью
бы теперь отдал свою жизнь за один ничтожный каприз этой довольно ми-
ленькой барышни.
И, перебирая в своей памяти тех женщин, которые прошли в его жизни, и
даже последнюю, дьяконицу, с которой у него таки был роман (автор совер-
шенно в этом уверен), Былинкин с уверенностью думал, что только теперь,
на тридцать втором году, он узнал истинную любовь и подлинный трепет
чувства.
Распирали ли Былинкина его жизненные соки или же у человека бывает
предрасположение и склонность к отвлеченным романтическим чувствам - по-
ка остается тайной природы.
Так или иначе, Былинкин видел, что он иной теперь человек, чем был
раньше, и что кровь у него изменилась в своем составе, и что вся жизнь -
смешна и ничтожна перед столь необычайной силой любви.
И Былинкин, этот слегка циник и прожженный жизнью человек, оглушенный
снарядами и видевший не раз лицом к лицу смерть, этот жуткий Былинкин
слегка ударился даже в поэзию, написав с десяток различных стихотворений
и одну балладу.
Автор незнаком с его стишками, но одно стихотворение, под заглавием:
"К ней и к этой", посланное Былинкиным в "Диктатуру труда" и не принятое
редакцией как несозвучное социалистической эпохе, случайно и благодаря
любезности технического секретаря, Ивана Абрамовича Кранца, сделалось
известным автору.
У автора особое мнение насчет стишков и любительской поэзии, и поэто-
му автор не будет утруждать читателей и наборщиков целым и довольно
длинным стихом. Автор предлагает вниманию наборщиков только пару послед-
них, наиболее звучных строф:
Девизом сердца своего,
Любовь прогрессом называл.
И только образ твоего
Изящного лица внимал.
Ах, Лиза, это я
Сгорел, как пепел, от огня
Тому подобного знакомства.
С точки зрения формального метода, стишки эти как будто и ничего се-
бе. Но вообще же стишки - довольно паршивые стишки и действительно не-