цветов и тем не менее не предъявляет мамаше никаких счетов.
На что Лизочка, закусив губы, сказала, что пусть он не врет нахально,
что никакой пастилы не было, а было лишь монпансье и небольшой букетик
фиалок, которым грош цена и которые к тому же на другой день завяли.
Сказав это, Лизочка с плачем вышла из комнаты, предоставив все на во-
лю судьбы.
Былинкин хотел побежать за ней и извиниться за неточные сведения, но,
снова связавшись со старухой, назвал ее чертовой мамашей и, плюнув в
нее, выбежал из дому.
Былинкин ушел из дому и два дня пропадал неизвестно где. И когда
явился, то официальным тоном заявил, что он не считает более возможным
пребывание в этом доме.
Через два дня Былинкин переехал на другую квартиру, в дом Овчиннико-
вых. Лизочка демонстративно просидела эти дни в своей комнате.
Автор не знает подробностей переезда и также не знает, какие горькие
минуты переживала Лизочка. И переживала ли она их. И сожалел ли обо всем
Былинкин или все сделал с полным сознанием и решимостью.
Автору известно только, что Былинкин, переехав, долгое еще время,
правда, уже после своей женитьбы на Марусе Овчинниковой, ходил к Лизочке
Рундуковой. И они вдвоем, потрясенные своим несчастьем, сидели рядом,
перебрасываясь незначительными словами. Иногда, впрочем, перебирая в
своей памяти тот или иной счастливый эпизод и случай из прошлого, гово-
рили о нем с грустной и жалкой улыбкой, сдерживая слезы.
Иногда приходила в комнату мать, и тогда они втроем оплакивали
судьбу.
После Былинкин перестал ходить к Рундуковым. И, встречаясь с Лизочкой
на улице, корректно и сдержанно кланялся ей и проходил мимо.
Так кончилась эта любовь.
Конечно, в иное время, лет, скажем, через триста, эта любовь так бы
не кончилась. Она бы расцвела, дорогой читатель, пышным и необыкновенным
цветом.
Но жизнь диктует свои законы.
В заключение повести автор хочет сказать, что, развертывая эту нес-
ложную историю любви и несколько увлекшись переживаниями героев, автор
совершенно упустил из виду соловья, о котором столь загадочно упомина-
лось в заглавии.
Автор побаивается, что честный читатель или наборщик, или даже отча-
янный критик, прочтя эту повесть, невольно расстроится.
- Позвольте, - скажет, - а где же соловей? Что вы, скажет, морочите
голову и заманиваете читателя на легкое заглавие?
Было бы, конечно, смешно начинать сначала повесть об этой любви. Ав-
тор и не пытается этого сделать. Автор только хочет восполнить кое-какие
подробности.
Это было в самый разгар, в самый наивысший момент ихнего чувства,
когда Былинкин с барышней уходили за город и до ночи бродили по лесу. И
там, слушая стрекот букашек или пение соловья, подолгу стояли в непод-
вижных позах. И тогда Лизочка, заламывая руки, не раз спрашивала:
- Вася, как вы думаете, о чем поет этот соловей?
На что Вася Былинкин обычно отвечал сдержанно:
- Жрать хочет, оттого и поет.
И только потом, несколько освоившись с психологией барышни, Былинкин
отвечал более подробно и туманно. Он предполагал, что птица поет о ка-
кой-то будущей распрекрасной жизни.
Автор тоже именно так и думает: о будущей отличной жизни лет, скажем,
через триста, а может, даже и меньше. Да, читатель, скорее бы уж насту-
пили эти отличные времена.
Ну, а если и там будет плохо, тогда автор с пустым и холодным сердцем
согласится считать себя лишней фигурой на фоне восходящей жизни.
Тогда можно и под трамвай.
1925
СИРЕНЬ ЦВЕТЕТ
Вот опять будут упрекать автора за это новое художественное произве-
дение.
Опять, скажут, грубая клевета на человека, отрыв от масс и так далее.
И, дескать, скажут, идейки взяты, безусловно, не так уж особенно
крупные.
И герои не горазд такие значительные, как, конечно, хотелось бы. Со-
циальной значимости в них, скажут, чегото мало заметно. И вообще ихние
поступки не вызовут такой, что ли, горячей симпатии со стороны трудящих-
ся масс, которые, дескать, не пойдут безоговорочно за такими персонажа-
ми.
Конечно, об чем говорить - персонажи действительно взяты не высокого
полета. Это просто, так сказать, прочие незначительные граждане с ихними
житейскими поступками и беспокойством. Что же касается клеветы на чело-
вечество, то этого здесь определенно и решительно нету.
Это раньше можно было упрекать автора если и не за клевету, то за не-
который, что ли, излишек меланхолии и за желание видеть разные темные и
грубые стороны в природе и людях. Это раньше действительно автор горячо
заблуждался в некоторых основных вопросах и доходил до форменного мрако-
бесия.
Еще какие-нибудь два года назад автору и то не правилось и это. Все
он подвергал самой отчаянной критике и разрушительной фантазии. Теперь,
конечно, неловко сознаться перед лицом читателя, но автор в своих возз-
рениях докатился до того, что начал обижаться на непрочность и недолго-
вечность человеческого организма и на то, что человек, например, состоит
главным образом из воды, из влаги.
- Да что это, помилуйте, гриб или ягода! - восклицал автор. - Ну, за-
чем же столько воды? Это, ну, прямо оскорбительно знать, из чего человек