состоит. Вода, труха, глина и еще что-то такое в высшей степени пос-
редственное. Уголь, кажется. И вдобавок в этом прахе еще чуть что микро-
бы заводятся. Ну что это такое! - восклицал в те годы автор не без огор-
чения.
Даже в таком святом деле - во внешнем человеческом облике - автор и
то стал видеть только грубое и нехорошее.
- Только что мы привыкли к человеку, - бывало, говорил автор своим
близким родственникам, - а если чуть отвлечься или, к примеру, не видеть
человека пять-шесть лет, то прямо удивиться можно, какое безобразие наб-
людается в нашей наружности. Ну, рот - какая-то небрежная дыра в морде.
Оттуда зубы веером выступают. Уши с боков висят. Нос - какая-то загогу-
лина, то есть как нарочно посреди самой морды. Ну, некрасиво! Неинтерес-
но глядеть.
Вот примерно до таких глупых и вредных для здоровья идей доходил ав-
тор, находясь в те годы в черной меланхолии. Даже такую несомненную и
фундаментальную вещь, как ум, автор и то подвергал самой отчаянной кри-
тике.
- Ну, ум, - говорил автор, - предположим. Действительно, спору нет,
много чего любопытного и занимательного изобрели люди благодаря уму:
микроскоп, бритва "жиллет", фотография и так далее и так далее. А что
это дает в конце концов!
Вот примерно такие недостойные мысли мелькали у автора.
Но эти мысли мелькали, без сомнения, по случаю болезни автора.
Его острая меланхолия и раздражение к людям доводили его форменно до
ручки, заслоняли горизонты и закрывали глаза на многие прекрасные вещи и
на то, что у нас сейчас кругом происходит.
И теперь автор бесконечно рад и доволен, что ему не пришлось писать
повести в эти два или три прискорбные года. Иначе большой позор лег бы
на его плечи. Вот это был бы действительно злостный поклеп, это была бы
действительно грубая и хамская клевета на мировое устройство и челове-
ческий распорядок.
Но теперь вся эта меланхолия прошла, и автор снова видит своими гла-
зами все, как оно есть.
Причем, хворая, автор отнюдь не отрывался от масс. Напротив того, он
живет и хворает в самой, можно сказать, человеческой гуще. И описывает
события не с планеты Марс, а с пашей уважаемой Земли, с нашего восточно-
го полушария, где как раз и находится в одном из домов коммунальная
квартирка, в которой жительствует автор и в которой он, так сказать, во-
очию видит людей, без всяких прикрас, нарядов и драпировок.
И по роду такой жизни автор замечает, что к чему и почему. И сейчас
упрекать автора в клевете и в оскорблении людей словами просто не прихо-
дится.
И если б автора спросили:
- Чего ты хочешь? Чего бы ты хотел, например, в ударном порядке изме-
нить в своих близких людях?
Автор затруднился бы сразу ответить.
Нет, он ничего не хочет изменять. Так, разве самую малость. В смысле,
что ли, корысти. В смысле повседневной грубости материального расчета.
Ну, чтобы люди в гости стали ходить, что ли, так, для приятного ду-
шевного общения, не имея при этом никаких задних мыслей и расчетов. Ко-
нечно, все это блажь, пустая фантазия, и автор, вероятно, с жиру бесит-
ся. Но такая уж сентиментальная у него натура - ему желательно, чтоб фи-
алки прямо на тротуарах росли.
Конечно, все, что сейчас говорилось, может, и не имеет прямого отно-
шения к нашему художественному произведению, но уж очень, знаете, все
это наболевшие, актуальные вопросы. И такой уж каторжный характер у ав-
тора - покуда он не выскажется перед читателем - прямо, знаете ли, не до
повестушки.
Хотя как раз в данном случае эти слова отчасти все же имеют некоторое
отношение к нашей повести. Тем более мы беседовали тут про разные ко-
рыстные расчеты. И в повести как раз выведен такой герой, который столк-
нулся лицом к лицу с такими же обстоятельствами и прямо рот раскрыл,
утомленный целым вихрем событий, которые разыгрались на этой почве.
В молодые, прекрасные годы, когда жизнь казалась утренней прогулкой,
вроде как по бульвару, автор не видел многих теневых сторон. Он просто
не замечал этого. Не на то глядели его глаза. Его глаза глядели на раз-
ные веселые вещицы, на разные красивые предметы и переживания. И на то,
как цветки растут, и бутончики распускаются, и как облака по небу плы-
вут, и как люди друг дружку взаимно горячо любят.
А как все это происходит и что чем движется и чем толкается, автор не
видел по молодости лет, по глупости характера и по наивности своего зре-
ния.
А после, конечно, стал себе автор приглядываться. И вдруг видит раз-
ные вещи.
Вот он видит - седовласый человек жмет другому ручку, и в глаза ему
глядит, и слова произносит. Вот раньше поглядел бы на это автор - душев-
но бы порадовался. "Эвон, - подумал бы, - какие все милые, особенные, до
чего любят друг друга и до чего жизнь прелестно складывается".
Ну, а сейчас не доверяет автор галлюцинации своего зрения. Автора
гложут сомнения. Он беспокоится - а может, эта седовласая борода ручку
жмет и в глаза глядит, чтобы поправить пошатнувшееся свое служебное по-
ложение или чтоб заиметь кафедру и читать с этой кафедры лекции о красо-
те и искусстве?
Ну, что? Может быть, это клевета? Может быть, это есть злобное измыш-
ление? Нет, это довольно часто бывает в нашей жизни. И пора об этом го-
ворить в глаза. А то все, знаете, красота, да звучит гордо. А как до де-
ла дойдет, так просто, ну, пустяки получаются.
Но автор не поддается унынию. Тем более иногда, раз в пять лет, он и
встречает чудаков, которые резко отличаются от всех прочих граждан.
Но все это есть теоретическое размышление, а то, что автор хочет
рассказать, есть подлинная история, взятая из самого источника жизни.