больного и тем самым ускорила исцеление.
Через несколько дней Володин записался со своей малюткой и перебрался
на жительство в ее скромные апартаменты.
Ихний медовый месяц прошел тихо и вполне безмятежно.
Брат милосердия окончательно сменил гнев на милость и даже раза два
заходил к молодым с визитом, причем один раз милостиво занял трешку, не
обещая, впрочем, ее вернуть. Зато он дал торжественное обещание не уби-
вать и не трогать больше Володина ни при каких обстоятельствах.
Что касается заработка и вообще содержания, то Володину пришлось соз-
наться в своей клевете. Ну да, он немного приврал, желая испытать ее лю-
бовь. В этом нет ничего оскорбительного.
И говоря об этом, он умолял ее еще раз сказать, знала ли она, что он
нарочно соврал, или же она не знала и пошла за него по бескорыстному
чувству.
И дамочка, задумчиво смеясь, уверяла его в последнем, говоря, что она
сначала, конечно, не знала о его вранье и боялась, что он действительно
ничего за душой не имеет. Но потом-то она определенно догадалась о его
слишком прозрачных действиях. Ну, да она не имеет на него претензий -
это его законное право узнать про свою будущую супругу.
И, слушая эти дамские речи, Володин мысленно сердился и называл себя
ослом и бараном за то, что не смог досконально подловить и проверить ба-
рышню.
Впрочем, конечно, что же он мог сделать? Тем более его злокачествен-
ная болезнь подкузьмила - она лишила его энергии и воли и окончательно
заморочила ему голову. И в силу этого он не мог решить задачу достойным
образом. Тем более барышня запросто обыграла его, козырнув с туза своим
положением. Но в дальнейшем какнибудь все само выяснится.
Что же касается Маргариточки Гонкие, то она продолжала сердиться и
однажды, встретившись с Володиным на улице, не ответила на его сдержан-
ный поклон, отвернув в сторону свой профиль.
Это мелкое событие тяжело тем не менее отразилось на Володине, кото-
рый последнее время хотел, чтобы в жизни все было гладко и мило и чтоб
голуби по воздуху порхали.
В тот день он снова несколько заволновался, вспоминая последние собы-
тия своей жизни.
Ночью ему не спалось. Он ворочался в кровати и хмуро, испытующе смот-
рел на свою супругу.
Молодая дама спала, распустив свои губы, причмокивая и всхлипывая.
У нее был расчет, думал Володин. Она, безусловно, все знала. И, ко-
нечно, не пошла бы за пего, если б он ничего не имел. И в своей тоске и
беспокойстве Володин поднялся с кровати, походил по комнате, подошел к
окну. И, прижав пылающий лоб к стеклу, долго глядел, как в темном саду
от ветра покачивались деревья.
Потом, беспокоясь, что ночная прохлада может снова вызвать заболева-
ние, Володин заспешил к кровати. Он долго лежал с открытыми глазами, во-
дя пальцем по рисунку обоев.
"Да, без сомнения, она знала, что я приврал", - снова подумал Володин
засыпая.
А наутро он встал веселый и спокойный и о грубых вещах старался
больше не думать. А если и думал, то вздыхал и махал ручкой, предпола-
гая, что без корысти никто никогда и ничего не делает.
1929
МИШЕЛЬ СИНЯГИН
ПРЕДИСЛОВИЕ
Эта повесть есть воспоминание об одном человеке, об одном малоизвест-
ном, небольшом поэте, с которым автор сталкивался в течение целого ряда
лет.
Судьба этого человека автора чрезвычайно поразила, и в силу этого ав-
тор решил написать такие, что ли, о нем воспоминания, такую, что ли, би-
ографическую повесть, не в назидание потомству, а просто так.
Не все же писать биографии и мемуары о замечательных и великих людях,
об их поучительной жизни и об их гениальных мыслях и достижениях. Ко-
му-нибудь надо откликнуться и на переживания других, скажем, более сред-
них людей, так сказать, не записанных в бархатную книгу жизни.
Причем жизнь таких людей, по мнению автора, тоже в достаточной мере
бывает поучительна и любопытна. Все ошибки, промахи, страдания и радости
ничуть но уменьшаются в своем размере от того, что человек, ну, скажем,
не нарисовал на полотне какой-нибудь прелестный шедевр - "Девушка с кув-
шином", или не научился быстро ударять по рояльным клавишам, или, ска-
жем, не отыскал для блага и спокойствия человечества какуюнибудь лишнюю
звезду или комету на небосводе.
Напротив, жизнь таких обыкновенных людей еще более понятна, еще более
достойна удивления, чем, скажем, какие-нибудь исключительные и необыкно-
венные поступки и чудачества гениального художника, пианиста или наст-
ройщика. Жизнь таких простых людей еще более интересна и еще более дос-
тупна пониманию.
Автор не хочет этим сказать, что вот сейчас вы увидите что-то такое
исключительно интересное, поразительное по силе переживаний и страстям.
Нет, это будет скромно прожитая жизнь, описанная к тому же несколько то-
ропливо, небрежно и со многими, наверно, погрешностями. Конечно, сколько
возможно, автор старался, но для полного блеска описания не было у него
такого, что ли, нужного спокойствия духа и любви к разным мелким предме-
там и переживаниям. Тут не будет спокойного дыхания автора, судьба кото-
рого оберегается и лелеется золотым веком.
Тут не будет красоты фраз, смелости оборотов и восхищения перед вели-
чием природы.