конец его был полон гражданской грусти:
Ах, скажите же, зачем,
Отчего в природе
Так устроено? И тем
Счастья в жизни нет совсем...
Другое стихотворение Мишеля говорило о его любви к природе и ее бур-
ным стихийным проявлениям:
Гроза прошла.
И ветки белых роз
В окно мне дышат
Дивным ароматом.
Еще трава полна
Прозрачных слез,
А гром гремит вдали
Раскатом.
Впрочем, это стихотворение настолько хорошо написано, что есть подоз-
рение - уж не списано ли оно откуда-нибудь начинающим поэтом.
Во всяком случае, Мишель Синягин выдавал его за свое, и мы не считаем
себя вправе навязывать читателю наши на этот счет соображения.
Во всяком случае, это стихотворение было разучено всей семьей, и ста-
рые дамы ежедневно нараспев повторяли его автору.
А когда приходили гости, Анна Аркадьевна Синягина волокла их в комна-
ту Мишеля и там, показывая на письменный стол карельской березы, вздыха-
ла и с увлажненными глазами говорила:
- Вот за этим столом Мишель написал свои лучшие вещи: "Гроза", "Ле-
пестки и незабудки" и "Дамы, дамы...".
- Мамаша, - говорил, смущаясь, Мишель, - бросьте... Ну, зачем же...
Какая вы, право...
Гости покачивали головами и, не то одобряя, не то огорчаясь, трогали
пальцами стол и неопределенно говорили: "Н-да, ничего себе".
Некоторые же меркантильные души тут же спрашивали, за сколько куплен
этот стол, и тем самым переводили разговор на другие рельсы, менее при-
ятные для матери и Мишеля.
Поэт отдавал внимание и женщинам.
Однако, находясь под сильным влиянием знаменитых поэтов того времени,
в частности А. Блока, он не бросал свои чувства какой-нибудь отдельной
женщине. Он любил нереально какую-то неизвестную женщину, блестящую в
своей красоте и таинственности.
Одно прелестное стихотворение "Дамы, дамы, отчего мне на вас глядеть
приятно" отлично раскрывало это отношение. Это стихотворение заканчива-
лось так:
Оттого-то незнакомкой я любуюсь. А когда
Эта наша незнакомка познакомится со мной,
Неохота мне глядеть на знакомое лицо,
Неохота ей давать обручальное кольцо.
Тем не менее поэт увлекся одной определенной девушкой, и в этом смыс-
ле его поэтический гений шел несколько вразрез с его житейскими потреб-
ностями.
Однако справедливость требует отметить, что Мишель тяготился своим
земным увлечением, находя его несколько вульгарным и мелким. Его главным
образом пугало, как бы его не окрутили и как бы его не заставили же-
ниться и тем самым не снизили бы его до простых, повседневных поступков.
Мишель рассчитывал на другую, более исключительную судьбу. И о своей
будущей жене он мечтал как о какой-то удивительной даме, вовсе не похо-
жей на псковских девушек.
Он не представлял в точности, какая у него будет жена, но, думая об
этом, он мысленно видел каких-то собачек, какие-то меха, сбруи и экипа-
жи. Он выходит с какой-то роскошно одетой дамой из экипажа, и лакей,
почтительно кланяясь, открывает дверцы. Такие картины ему рисовались,
когда он думал о своей будущей супруге.
Девушка же, которой он увлекался, была более простенькая девушка. Это
была Симочка М., окончившая в тот год псковскую гимназию.
Увлечение. Короткое счастье. Страстная любовь к поэту. Вдова М-ва и
ее характеристика. Неожиданный визит. Некрасивая сцена. Согласие на
брак.
Относясь несколько небрежно к Симочке, Мишель все же порядочно был
увлечен ею, ни на минуту, впрочем, не допуская мысли, что он может же-
ниться на ней.
Это было просто увлечение, это была несерьезная и, так сказать, чер-
новая любовь, которой и не следовало бы забивать своего сердца. Симочка
была миленькая и даже славненькая девушка, но личико ее, к сожалению,
чрезмерно было осыпано веснушками.
Но поскольку она не входила глубоко в жизнь Мишеля, он и не протесто-
вал против этого явления природы и даже находил это весьма милым и не-
лишним.
Оба они уходили в лес или в поле и там нараспев читали стихи или бе-
гали взапуски, как дети, резвясь и восторгаясь солнцем и ароматом.
Тем не менее в одно прекрасное время Симочка почувствовала себя ма-
терью, о чем и сообщила другу. Она любила его первым девичьим чувством и
даже могла подолгу глядеть на его лицо не отрываясь.
Она страстно и трогательно любила его, отлично понимая, что он ей,
провинциальной девушке, не пара.
Известие, сообщенное Симочкой, глубоко ошеломило и даже напугало Ми-
шеля. Он не столько боялся Симочки, сколько боялся ее матери, известной
в городе гр. М., очень энергичной, живой вдовы, отягченной большой
семьей. У нее было что-то около шести дочерей, которых она довольно ус-
пешно и энергично устраивала замуж, идя ради этого на всевозможные хит-