моему разумению.
Наверно, и даже конечно, я сделал в своей копии погрешности против
стиля, и главным образом - против обрисовки характеров, но я не мог в
своей копии кое-что оставить в вековой неподвижности.
Рыло бы правильнее каждую черточку прозы Пушкина передать в том виде,
как она есть, но чувства писателя моего времени, вероятно, дали некото-
рый иной оттенок, хотя я и старался этого избежать.
Итак, я предлагаю вниманию читателя копию с прозы Пушкина - шестую
повесть Белкина, названную мною "Талисман".
А. С. Пушкин был велик в своей работе и, смеясь, писал (Плетневу),
что некоторые литераторы уже промышляют именем Белкин и что он этому
рад, но вместе с тем хотел бы объявить, что настоящий Белкин умер и не
принимает на свою долю чужих грехов...
Прошло сто лет, и вот я "промышляю" Белкиным с иной целью - из уваже-
ния к великому мастерству, на котором следует поучиться. И пусть теперь
читатель судит, какие новые грехи возложены мной на Белкина.
В заключение мне хочется сказать, что в основу моей повести положен
подлинный факт, благодаря чему взыскательный читатель может прочитать
мою работу и без проекции на произведения Пушкина.
1936
ТАЛИСМАН
Не титла славу нам сплетают,
Не предков наших имена.
Херасков
В бытность мою в *** армейском полку служил у нас переведенный из
гвардии гусарский поручик Б.
Офицеры весьма недоверчиво отнеслись к нему, полагая, что на совести
его лежат многие но слишком славные поступки, приведшие его в наше уны-
лое местечко.
Простреленная и изуродованная его рука нас еще более убедила в том,
что жизнь этого офицера была затемнена многими облаками.
Но гусарский этот поручик прехладнокровно отнесся к нашему афронту;
он дружества ни с кем не искал и держался с нами сухо и независимо; над-
менность была отличительной чертой его характера.
Полковой командир на все наши вопросы отзывался незнанием; он отве-
чал, что поручик - добрый малый, но буян и весьма несдержан в своем зло-
речии; он не поладил со своим командиром и после одного несчастного слу-
чая был из гвардии переведен сюда; но каков именно был этот случай, пол-
ковник не знал и не почитал удобным узнавать стороною.
Итак, мы видели перед собою человека, закинутого случайными и нес-
частными обстоятельствами в наше глухое местечко и не пожелавшего в рав-
ной степени разделить с нами свою участь.
Мы сразу невзлюбили его и искали повода задеть его надменность или
даже вызвать на столкновение.
Случай помог нам выполнить наше недоброе намерение.
Полагая, что простреленная и изуродованная его рука есть результат
случайного происшествия или несчастный конец его поединка, один из офи-
церов спросил его:
- Не в рукопашной ли схватке с французами вы получили, поручик, сие
ранение?
- Мне приходилось быть в походе противу французов, - сухо отвечал по-
ручик, - но я на поле сражения в рукопашном бою не был.
Мы не унимались; его ответ показался нам смелым и забавным; один из
офицеров, дерзко глядя ему в лицо, сказал:
- Где же, в таком случае, вы накололи свою руку, сударь?
Поручик, поняв наши намерения, страшно побледнел; была секунда, когда
собеседники хотели схватиться за сабли; но потом, сдержавшись, поручик
сказал:
- Извольте, ротмистр, выбирать более достойные слова для своих вопро-
сов. Отдаленность от столицы, сколь вижу я, приводит вас к дикости.
И с этими словами он, повернувшись на каблуках, пошел к выходу.
Ротмистр хотел было броситься к нему, но мы его удержали.
Положение было крайне щекотливое. Нельзя сказать, что повод для дуэли
был весьма обстоятельный, тем не менее ротмистр почел себя крайне оби-
женным и решил драться. И с каждым стаканом вина он все более приходил к
мысли, что полученное оскорбление можно лишь смыть кровью.
Он упросил меня и двоих офицеров быть его секундантами. Мы согласи-
лись. И утром должны были передать поручику вызов. Однако несчастный
случай прервал эти намерения.
Мы поздно разошлись из офицерского собрания, и ротмистр, вернувшись к
себе домой, стал приводить в порядок свои дуэльные пистолеты. И, разря-
жая один из них, нечаянным образом выстрелил и убил себя наповал. Пуля
ударила ему в подбородок и засела в мозгу; смерть была мгновенна и ужас-
на.
Смерть бедного ротмистра весьма нас смутила, но мы не могли не приз-
нать, что поручик был всего менее в этом повинен. И, погоревав о нес-
частном нашем ротмистре, мы стали позабывать об этом глупом и жалком
столкновении, закончившемся столь трагическим образом.
Прошло два месяца. Натянутые наши отношения с новым офицером посте-
пенно перешли если не в дружество, то в добрые и короткие отношения.
Он и в самом деле оказался на редкость славным малым. И, пожалуй, он
из нас сильнее всех жалел о несчастной судьбе погибшего ротмистра. Он
нам сказал, что не может себе простить ту мальчишескую вспыльчивость,
которая не отвратила столкновения.
Эта его сердечность послужила первой причиной нашего сближения. И,
видя его истинное и трогательное огорчение, мы даже стали его однажды
утешать, говоря, что нельзя в нем видеть причину несчастья, что он пос-