тупил так, как на его месте поступил бы всякий воспитанный человек; и,
вероятно, такова уж печальная судьба у нашего бедного ротмистра, если
даже его жизнь не была сбережена талисманом, носимым постоянно им на
груди.
Поручик с благодарностью стал пожимать наши руки и с непонятным для
нас волнением спросил: "Каков, однако, был талисман у него?"
Но мы не много знали об этом предмете. Ротмистр привез талисман из
Персии и, будучи суеверным человеком, никогда с ним не расставался, счи-
тая его средством противу дурного глаза и несчастного случая. Однако ж,
как мы видим, жизнь судила иначе.
- В таком случае, господа, - сказал поручик, - я расскажу вам еще об
одном талисмане, и ваша воля думать об этом как угодно.
И тут мы с величайшим интересом услышали следующий рассказ:
- В начале тысяча восемьсот двенадцатого года, в эпоху, как известно,
столь бурную военными событиями, служил в нашем гвардейском полку сын
отставного генерала и помещика К.
Прекрасно обеспеченный и избалованный с нежною возраста, молодой наш
гусар, очутившись в блестящем гвардейском полку, предался кутежам и ве-
селию. Буйства, картежная игра и шалости наполнили все дни молодого че-
ловека. Нередко он после ночного разгула являлся на ученье прямо во фра-
ке и с цилиндром в руках, чем приводил славного полкового командира в
ужасный гнев и раздражение.
Жалобы со всех сторон усиливали гнев командира, и он не раз обещал
сообщить его родителю о всех невозможных проказах, кои вполне могли за-
кончиться печально. Но молодой наш гусар, как говорится, и в ус подул и
со смехом выслушивал нотации своего полкового командира.
Скорее из шалости и озорства, чем из сердечных побуждений, он вступил
в связь с женой своего полкового командира, еще в достаточной степени
молодой и на редкость красивой женщиной, Варенькой Л., на которой пол-
ковник два года назад женился после осьмилетнего вдовства.
Эта связь нашего гусара с Варенькой Л. была скандальной в высшей сте-
пени, и она вскоре стала известной решительно всем, кроме мужа. Влюблен-
ная дама, забыв всякую осторожность, открыто стала всюду появляться в
сопровождении нашею поручика.
Громадные его проигрыши и скандальные происшествия с тужили неизмен-
ной темой во всех светских гостиных. Но это, казалось, еще более возвы-
шало офицера в ею собственных глазах.
Полковой командир наш, предвидя несчастья, снесся письмами с отцом
шалопая, но это отнюдь не послужило спасением; сей престарелый родитель,
получив достойное письмо, возымел намерение почти всякий день писать
полковому командиру наставительные письма, давая в них по пунктам и па-
раграфам советы и указания, как ладить с молодыми современными людьми,
вступившими в свитский путь.
На всякое письмо бедный наш командир, памятуя славное имя родителя,
считал своей обязанностью исправно ответить; но ежедневная бессмысленная
переписка вызвала обратное действие, и вскоре получатель сей возвышенной
словесности проклинал себя за неосторожное намерение и даже стал прихо-
дить в содрогание от звуков ненавистной ему фамилии.
Нечаянное происшествие изменило все.
Поручик по весьма ничтожному поводу послал вызов молодому, семнадца-
тилетнему графу Р. и тяжко ранил ею пулей в грудь навылет.
Семья графа Р. подала жалобу государю, и впредь до высочайшего пове-
ления поручик был посажен под арест.
Полученные от полка сведения были неблагоприятны для судьбы поручила;
полковой командир не нашел причин сколько-нибудь порядочно аттестовать
его и, полагая, что этот случай избавит его наконец от буяна, дал о нем
самые убийственные сведения.
Но в ту пору начавшаяся война с Наполеоном задержала решение госуда-
ря. Полчища французов быстро подходили к сердцу нашего любезного оте-
чества.
Наше войско было двинуто противу французов, по оно не имело сил сдер-
жать его натиска.
Гвардейские полки стали принимать боевую готовность, и нам вскоре бы-
ло ведено выступить в поход.
Энтузиазм в столице был в ту пору всеобщий. Престарелый родитель по-
ручика К., благороднейшая и возвышенная душа которого пылала ненавистью
к узурпатору, прислал полковому нашему командиру наставление, что сде-
лать с Наполеоном, буде он попадет к нам в плен.
"Наполеонишку, - писал старый воин, - заставь его самого себя съесть.
Посадите в отдельное надежное помещение и, отрезав от злодея одну ногу,
кормите его этим в течение одного месяца, покуда он все не съест. Зас-
тавь то же сделать с остальными членами, и тогда господь бог приберет
его в том виде, какою он вполне заслужил перед лицом всего мира".
Освобожденный из-под ареста поручик отправился в поход вместе со сво-
им полком. Но каково было всех удивление, когда в пути нас нагнал
фельдъегерь с высочайшим приказом разжаловать поручика К. в нижние чины.
Мы все не ожидали подобного жестокого осуждения.
Между тем полковой командир, не скрывая своею удовольствия, запросил
главнокомандующего, куда ему девать разжалованного в солдаты, но главно-
командующий не сосчитал возможным до конца боевой обстановки сделать пе-
ревод в другую часть. И разжалованный поручик К. продолжал совершать по-
ход вместе с нами. Полковой командир был открыто этим раздосадован и не
скрывал своего раздражения противу К., который и теперь не терял распо-
ложения духа и насмешливостью отвечал на все сердитые взгляды командира.
Однако ж события наступали с решительной быстротой; наш полк дважды
уже имел жаркое столкновение с французским войском и выходил из этого с
честью.
Отведенный для пополнения в местечко С***, наш полк собирался вскоре
выступить в поход, как вдруг произошли события, по своей важности исклю-
чительные.
Без меры влюбленная жена полковника, потеряв всякую осторожность,