- Ну ладно, - сказал помещик, - согласен, только вы уж того, поско-
рей. А то ваши прохвосты каждый день ходят... Беспокоят.
- А вы их в морду, - сказал губернатор, пряча деньги.
В общем, это дело всемогущий губернатор действительно прекратил.
Правда, если бы речь шла об убийстве, ну, скажем, "смерда" или наемного
рабочего, то дело бы окончательно заглохло, но помещик имел неосторож-
ность угробить дворянина. И дело случайно просочилось и стало известным
в Петербурге.
Александр I велел отдать Лопухина под суд. Больше года тянулось это
каверзное дело, и окончилось оно ничем. Вернее, у прохвоста губернатора
оказался родственник председатель Государственного совета, и сенат не
захотел портить с ним отношений. Дело об этом подлеце так и заглохло. И
тем более заглохло дело об убийстве"
28. Итак, если господин закон столь почтительно и робко относился к
людям, имеющим деньги, и деньгами можно было оплатить всякое свое прес-
тупление, то сами посудите, что тяга и стремление к деньгам было весьма
серьезным делом. И действительно, в этом смысле люди сильно преуспевали
и в этом деле, можно сказать, доводили свою фантазию до крайних пределов
возможного. Но тут, так сказать, мораль у них сильно раскололась. С од-
ной стороны, нужно было хапнуть деньги для того, чтобы жить честно и
быть в безопасности от превратностей жизни, а с другой стороны, добыча
денег почти всегда была связана с преступлением. Тут можно было расте-
ряться. Поэтому бедняга человек, награбив деньги и сразу забывши обо
всем, лепетал высокие слова о совести и чести и писал об этом законы, а
до этих пор вполне мог и был способен с легкостью зарезать родного папу,
чтоб воспользоваться его имуществом.
И, скажем прямо, такое сильное стремление к деньгам было таким, что
никакое другое дело не могло хотя бы сколько-нибудь с этим равняться.
То есть никаких преград не существовало для достижения денег.
29. Скажем прямо: в смысле добычи денег - это ужас, что делалось на
протяжении всей истории.
В свое время знаменитый писатель Карамзин так сказал: "Если б захо-
теть одним словом выразить, что делается в России, то следует сказать:
воруют".
Однако мы не будем, конечно, говорить о профессиональных ворах и гра-
бителях - так сказать, специалистах по доставанию денег, - дело это пов-
седневное и малоудивительное. Но мы хотим обратить ваше благосклонное
внимание на несколько почтенных и уважаемых фигур, воровство и грабежи
которых являются некоторой, что ли, неожиданностью.
Мы уже имели честь говорить о Меншикове. Этот пройдоха за одно только
царствование Петра I четыре раза был под судом за кражи, взятки и лихо-
имство. Петр снисходительно относился к своему любимцу и всякий раз спа-
сал его от казни. Но, например, одного штрафу по суду господин Меншиков
заплатил около трехсот тысяч рублей. Если не врут историки. А сумма эта
по тем временам неслыханная. Так можете себе представить, сколько упер
этот тип, если был такой штраф.
Но вот взгляните на пресветлую фигуру тех времен - на господина Петра
Толстого. Сей почтенный господин был сподвижник Петра I, наш уважаемый
посол в Константинополе, крупнейший деятель того времени, человек умный
и даже отмеченный многими талантами. И, скажем к слову, - прапрадед на-
шего Л. Н. Толстого, что не помешало ему быть изрядным арапом.
30. При отъезде его послом в Константинополь (в 1705 году) он получил
на подкуп турецких сановников двести тысяч червонцев. И, как установле-
но, больше чем половину денег он присвоил себе.
Наверно, он подумал: "Чем я буду каким-то неизвестным туркам платить,
дай-ка я возьму себе за труды".
Однако один его подьячий, Тимофеев, сделал на него донос. Этот донос
Толстой успел перехватить. И, чтоб спрятать концы в воду, отравил своего
этого беднягу подьячего.
И об этом отравлении лично донес в посольский приказ, мотивируя свое
убийство тем, что подьячий хотел будто бы обратиться в магометанство.
История сохранила этот на редкость любопытный документ - письмо П. Толс-
того (от 10 июня 1706 года).
Господин Толстой писал:
"...Подьячий Тимофеев намеревался было стать бусурманом, о котором
его намерении бог мне помог увидеть. Позвав его к себе, тайно запер его
у себя в избе, где сплю, до ночи. А в ночь он выпил рюмок вина, скоро
умер и тем сохранил нас от такой беды..."
Это хитрое письмецо написано, как видите, по правилам дипломатии, без
особого нажима на совершившийся факт. А факт был таков, что Толстой, за-
перев подьячего в комнате, дал ему бутылку отравленного вина. Дурак
подьячий, хлебнув этого вина, вскоре отдал богу свою праведную душу. И
тем самым, можно сказать, сохранил Толстого от беды.
31. Но пойдем дальше. Дело об убийстве подьячего заглохло, поскольку
мотивировка убийства была сделана с полным знанием дела. Переход челове-
ка в иную веру для русского правительства всегда казался каким-то преде-
лом человеческой подлости. Это обижало правительство. И вселяло в них
неуверенность: дескать, они не так хороши со своей религией и хо-
зяйством, что от них бегут.
Однако через месяц посольский секретарь также не побоялся написать
донос на Толстого. Эта крупная кража червонцев, видимо, слишком по-
действовала на окружающих, с которыми Толстой не изволил поделиться.
Тогда Толстой отравил и этого несчастного секретаришку. И снова сам
сообщил в посольский приказ, что секретарь будто бы имел секретные отно-
шения с турецким визирем и, желая замести следы, сделал донос на него, в
сущности ни в чем не повинного человека.
Дело пошло в Петербург, однако Петр I, давно уже переставший удив-
ляться таким делам, посмотрел на все это сквозь пальцы и велел следствие
прекратить.
Вероятно, на фоне других фигур Толстой был еще довольно светлой лич-
ностью. Воображаем, какие там были остальные.