Осмотрел врач больного - ничего такого. Совершенно как бык здоровый,
розовый, и усы кверху закрючены. И все на месте. И никакого умирания в
организме незаметно.
Тогда прописал врач больному нашатырно-анисовых капель, принял за ви-
зит семь гривен, покачал головой и, по правилам своей профессии, велел
ему зайти еще раз завтра. На этом они и расстались.
На другой день в это же время приходит к врачу старушонка в черном
платке. Она поминутно сморкается, плачет и говорит:
- Давеча, говорит, приходил к вам мой любимый племянник, Василий Ле-
денцов. Так он, видите ли, в ночь на сегодня скончался. Нельзя ли ему
после этого выдать свидетельство о смерти?
Врач говорит:
- Очень, говорит, удивительно, что он скончался. От анисовых капель
редко кончаются. Тем не менее, говорит, свидетельство о смерти выдать не
могу - надо мне увидеть покойника.
Старушонка говорит:
- Очень великолепно. Идемте тогда за мной. Тут недалече.
Взял врач с собою инструмент, надел, заметьте, калоши и вышел со ста-
рушкой.
И вот поднимаются они в пятый этаж. Входят в квартиру. Действительно,
ладаном попахивает. Покойник на столе расположен. Свечки горят вокруг. И
старушка гдето жалобно хрюкает.
И так врачу стало на душе скучно и противно.
"Экий я, - думает, - старый хрен, каково смертельно ошибся в пациен-
те. Какая канитель за семь гривен".
Присаживается он к столу и быстро пишет удостоверение. Написал, подал
старушке и, не попрощавшись, поскорее вышел. Вышел. Дошел до ворот. И
вдруг вспомнил - мать честная, калоши позабыл.
"Экая, - думает, - неперка за семь гривен. Придется опять наверх
ползти".
Поднимается он вновь по лестнице. Входит в квартиру. Дверь, конечно,
открыта. И вдруг видит: сидит покойник Василий Леденцов на столе и сапог
зашнуровывает. Зашнуровывает он сапог и со старушкой о чем-то препирает-
ся. А старушка ходит вокруг стола и пальцем свечки гасит. Послюнит палец
и гасит.
Очень удивился этому врач, хотел с испугу вскрикнуть, однако сдержал-
ся и, как был без калош, кинулся прочь.
Прибежал домой, упал на кушетку и со страху зубами лязгает. После вы-
пил нашатырно-анисовых капель, успокоился и позвонил в милицию.
А на другой день милиция выяснила всю эту историю.
Оказалось: агент по сбору объявлений, Василий Митрофанович Леденцов,
присвоил три тысячи казенных денег. С этими деньгами он хотел начисто
смыться и начать новую великолепную жизнь.
Однако не пришлось.
Калоши врачу вернули месяца через три, после всяких длинных процедур,
заявлений, просьб и хождений по всем местам.
В общем, врач отделался сравнительно благополучно и, кроме испуга и
расстройства нервов по поводу долгой невыдачи калош, других неприятнос-
тей не имел.
И, рассказав мне эту историю, врач, вздохнувши, добавил:
- Имея три тысячи, этот фрукт хотел за семь гривен смыться из этого
мира, но медицина не допустила. Вот до чего доводит людей жадность к
деньгам.
Однако мы знаем историю о такой жадности к деньгам, какая не так-то
уж часто бывает.
Вот эта история. -
РАССКАЗ ПРО ОДНОГО СПЕКУЛЯНТА
Жил в Ленинграде некто такой Сисяев. Такой довольно арапистый чело-
век. Он во время нэпа, когда частники еще работали, держал парикмахерс-
кую. Только, кроме стрижки и брижки, он еще иностранной валютой торговал
и вообще разные темные делишки обстряпывал. Ну и, конечно, засыпался.
Он засыпался в тридцатом году летом. Маленько посидел где следует. И
вскоре его, голубчика, выперли из Ленинграда куда-то подальше. Ему че-
го-то, одним словом, дали - минус семь, или плюс семь, или восемь - черт
его разберет. Я в этих делах пока что слабо понимаю.
Одним словом, его, как спекулянта, выслали в Нарымский край.
И, значит, он, хочешь не хочешь, поехал.
А надо сказать, он своего ареста ожидал. У него сердце было неспокой-
но. Он еще за неделю сказал своим компаньонам: дескать, как бы не уго-
дить куда-нибудь.
И, конечно, на всякий случай он взял старую кожаную тужурку, подпорол
ей бортик и зашил туда десять царских золотых монет и один золотой квад-
ратик. Может быть, помните - государство в двадцать четвертом году вы-
пустило такие золотые квадратики для технических надобностей.
Вот он, значит, на всякий пожарный случай и подзашил свое добро в ту-
журку, и прямо из этой тужурки он больше не вылезал. Да еще в брюки он
тоже зашил разные бумажные деньги. И в сапоги под стельки положил более
носкую валюту - доллары.
И стал поджидать.
Только он недолго ждал. Вскоре после того его взяли вместе с тужур-
кой. И осенью он поехал куда следует.
Только неизвестно, как он там жил. Может быть, скорей всего он не
очень худо жил. Тем более бумажных денег у него было вдоволь припасено.
Он знай себе подпарывал брюки и вынимал что-то из бумажника. А до золо-
та, между прочим, не дотрагивался.
Только живет он так больше года. И вдруг хворает. Он хворает воспале-
нием легких. Он там простудился. Его там просквозило на работе. И он там
захворал.