и некультурности. Мы кругом ликвидируем серость и неграмотность. А тут
вдруг супруга директора хлебозавода не может ни читать, ни писать, ни
понимать, чего написано! И я от этого терплю невозможные страдания.
А Пелагея на это, конечно, так говорит. Она рукой махнет и так отве-
чает:
- Ах, отвечает, Иван Николаевич, об чем вы хлопочете! Мне этим не к
чему заниматься. В свое время я за это не взялась, а теперь мои годы
постепенно проходят, и моя молодость исчезает, и мои руки специально не
гнутся, чтобы, например, карандаш держать. На что мне учиться и буквы
выводить? Пущай лучше молодые пионеры занимаются, а я и так до старости
лет доживу.
А муж Пелагеи, конечно, вздыхает с огорчением и говорит:
- Эх, эх, Пелагея Максимовна!..
Но однажды все-таки Иван Николаевич принес домой учебник.
- Вот, - говорит, - Поля, новейший букварь-самоучитель, составленный
по последним данным науки. Я, говорит, сам тебе буду показывать. И
просьба - мне не противоречить.
А Пелагея усмехнулась тихо, взяла букварь в руки, повертела его и в
комод спрятала: пущай, дескать, лежит, может, потомкам пригодится.
Но вот однажды днем присела Пелагея за работу.
Пиджак Ивану Николаевичу надо было починить, рукав протерся.
И села Пелагея за стол. Взяла иголку. Сунула руку под пиджак - шуршит
что-то.
"Не деньги ли?" - подумала Пелагея.
Посмотрела - письмо. Чистый такой, аккуратный конверт, тоненькие бу-
ковки на нем, и бумага вроде как духами или одеколоном попахивает.
Екнуло у Пелагеи сердце.
"Неужели же, - думает, - Иван Николаевич меня зря обманывает? Неужели
же он сердечную переписку ведет с порядочными дамами и надо мной же,
неграмотной дурой, насмехается?"
Поглядела Пелагея на конверт, вынула письмо, развернула, - не разоб-
рать по неграмотности.
Первый раз в жизни пожалела Пелагея, что читать она не может.
"Хоть, - думает, - и чужое письмо, а должна я знать, чего в нем пи-
шут. Может, от этого вся моя жизнь переменится, и мне лучше в деревню
ехать, на мужицкие работы".
И у самой в груди закипело от обиды и досады.
И сердце перевернулось от огорчения.
"Все-таки, - думает, - я Ивана Николаевича чересчур люблю, если через
это письмо я настолько страдаю, мучаюсь и ревную. Как, думает, обидно,
что я этого письма прочесть не могу! Я бы сразу узнала, в чем тут дело".
И вот она заплакала. И стала вспоминать разные мелочи про Ивана Нико-
лаевича. Да, он действительно как будто переменился в последнее время.
Он стал об усиках своих заботиться - причесывает их. И руки часто моет.
И надевает новую кепку.
Сидит Пелагея, думает эти мысли, смотрит на письмо и ревет белугой. А
прочесть письма, конечно, не может.
Поскольку даже не понимает буквы. А чужому человеку ей показать, ко-
нечно, совестно.
После она, поплакав, спрятала письмо в комод, дошила пиджак и стала
поджидать Ивана Николаевича.
И, когда пришел он, Пелагея и виду не показала. Напротив того: она
ровным и спокойным тоном разговаривала с мужем и даже намекнула ему, что
она не прочь бы поучиться и что ей чересчур надоело быть темной и негра-
мотной бабой.
Очень этому обрадовался Иван Николаевич.
- Ну и отлично! - сказал он. - Я тебе сам буду показывать.
- Что ж, показывай! - сказала Пелагея.
И сама в упор посмотрела на ровные, подстриженные усики Ивана Никола-
евича. И снова у ней сердце сжалось и в груди перевернулось от досады и
огорчения.
Два месяца подряд Пелагея изо дня в день училась читать. Она терпели-
во по складам составляла слова, выводила буквы и заучивала фразы. И каж-
дый вечер вынимала из комода заветное письмо и пыталась разгадать его
таинственный смысл.
Однако это было очень не легко.
Только на третий месяц Пелагея одолела науку.
Утром, когда Иван Николаевич ушел на работу, Пелагея вынула из комода
письмо и принялась читать его.
Она с трудом разбирала тонкий почерк. И только еле уловимый запах ду-
хов от бумаги подбадривал ее.
Письмо было адресовано Ивану Николаевичу.
Пелагея читала:
"Уважаемый товарищ Кучкин.
Посылаю вам обещанный букварь. Я думаю, что ваша жена в два-три меся-
ца вполне может одолеть премудрость. Обещайте, голубчик, заставить ее
это сделать. Внушите ей, объясните, как, в сущности, отвратительно быть
неграмотной бабой.
Сейчас, к этой годовщине, мы ликвидируем неграмотность по всей рес-
публике всеми средствами, а о своих близких почему-то забываем.
Обещайте, Иван Николаевич, это сделать.
С коммунистическим приветом Мария Блохина".
Пелагея два раза прочитала это письмо и, чувствуя какую-то новую оби-
ду, заплакала.
Но потом, подумав об Иване Николаевиче и о том, что в ее супружеской
жизни все в порядке, успокоилась и спрятала в комод букварь и злополуч-
ное письмо.
Так в короткое время, подгоняемая любовью и ревностью, наша Пелагея
научилась читать и писать и стала грамотной.
- И это был поразительный случай из истории ликвидации неграмотности
у нас в Союзе.