Очень интересен также факт с Протопоповым. Об этом, между прочим, пи-
сал английский посланник Бьюкенен. И это вполне похоже на правду. Этот
грязный тип вполне мог пойти на такое мелкое коварство.
Что касается Надсона, то его переписка с "графиней Лидой" была в свое
время опубликована и вызвала, говорят, большой скандал.
Калигула же был, по словам римского историка Светония, выдающимся
преступником и злодеем. И ничего нет удивительного, что он так подумал и
потом рассмеялся. Воображаем самочувствие этих двух сенаторов. Один, на-
верное, сильно поперхнулся, а другой, вероятно, засмеялся дребезжащим
смехом и сказал:
- Всегда вы, ваше величество, что-нибудь забавное придумаете. Очень
имеете острый ум.
А что до того, что Юлий Цезарь велел украшать оружие, то это был ин-
тересный психологический трюк. Вообще это был великий полководец. Моло-
дец!
42. Но пойдем дальше.
Любовник Екатерины I, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного
посадили на кол. А голову потом отрезали и положили в банку со спиртом.
И эту банку Петр велел поставить в комнате Екатерины. Когда эту голову
принесли, Екатерина сказала придворным:
- Вот, господа, до чего доводит разврат придворных!
В приговоре о казни Монса буквально сказано: "Государственный прес-
тупник Монс приговаривается к казни за вмешательство в дела, не принад-
лежащие ему".
Екатерина II, желая осмотреть завоеванные местности, отправилась на
галере по Днепру. Светлейший князь Потемкин, чтобы удивить императрицу и
желая показать, что завоеванные земли сказочно богаты, велел построить
по берегам Днепра красивые домики, церкви и сады. Сюда были пригнаны
стада коров и овец. Двигались обозы. И подставные мужики - в нарядных
костюмах - сидели на берегу.
Перед приездом Екатерины (1785 год) в Москву московский губернатор
издал постановление - выгнать всех нищих из города, "дабы видение толн-
кого числа нищих ее не обеспокоило".
Петергоф был устроен Петром I на манер Версаля. Приезжие иноземные
гости поражались сказочному великолепию дворца, и это, как пишут истори-
ки, "разрушало у них обычное представление как о дикой, варварской Мос-
ковии".
Студент Сазонов, бросивший бомбу в министра Плеве, был ранен осколком
этого снаряда. Он очнулся в больнице. Над ним склонилось доброе лицо
врача.
- Вы тут бредили, молодой человек, - сказал врач, - называли разные
имена. Но ничего, на меня вы можете вполне положиться. Я сам когда-то
увлекался идеями. Можете мне довериться.
Один из служащих больницы предупредил Сазонова, что этот врач - агент
полиции.
- Ну, что вы кричите? - сказал врач, когда Сазонов попросил его уйти.
- Ну хорошо: я позову фельдшера, он вам сделает перевязку.
Этот фельдшер тоже оказался агентом сыскной полиции.
43. На этом заканчиваем наше историческое повествование. И прямо жа-
лость берет. Имеем еще целую кучу материала. Но, чтоб не погрешить про-
тив красоты формы, решили мы на этом остановиться.
Только разве что вскользь отметим кое о чем. Зароним, так сказать,
искру в ваше воображение. А вы уж, благодетели, сами там дорисуйте общую
картину.
Отметим хотя бы провокаторов. Вот где в высшей степени процветало ко-
варство. Например, один Азеф чего стоил! Или, скажем, зубатовщина. Это
было тоже нечто неслыханное. Этот господин при помощи полиции начал
вдруг организовывать рабочее движение. И даже устраивал стачки. Вот со-
бака!
Отметим также представителей торгового мира с их славным лозунгом:
"не обманешь - не продашь". Обратим ваше внимание на буржуазный быт, при
котором нередко болонки жрут, а трудящиеся только на это смотрят.
Отметим наконец слишком мягкое перо господ писателей, которые иной
раз писали далеко не то, чего думали. И наоборот.
Ах, мы не можем отказать себе в удовольствии привести небольшую, так
сказать, писанину, в которой видать, как и что.
Неизвестный мадридский борзописец составил отчет о генеральном ауто-
дафе в 1680 году. Вот как он пишет.
44. Только прежде необходимо сказать нижеследующее. Во время инквизи-
ции государственные преступники и еретики нередко приговаривались к сож-
жению. Причем тех, которые раскаивались в своей ереси, предварительно
душили, а потом сжигали. А упорствующих грешников сжигали без удушения.
Вот составитель отчета пишет о казни в таком стиле:
"Сии последние (то есть упорствующие) шли со странной бледностью в
лице, с очами, помраченными и как бы извергающими пламя, с таковым ви-
дом, что казались одержимы бесом". "Обращенные же шли с великим смирени-
ем, утешением, покорностью и веселием духовным, что казалось - сквозь
них сияла благодать божия. Можно было думать, что они, счастливые, уже
были вознесены на небеса... Засим преступники были казнены. Сначала уду-
шены были гарротой обращенные, засим преданы огню упорствующие, кои были
сожжены заживо, с немалыми признаками нетерпения, досады и отчаяния".
Форсисто написано! И то, что, наверное, требовалось. Прямо сквозь
строчки видим ехидную морду составителя, который склонился над бумагой.
Улыбается. Продажная личность! Нашел духовное веселие у приговоренных
людей. Но, поскольку свыше требовался подобный восторженный стиль, - вот
он его и выполнил.
Впрочем, конечно. Наверное, жрать надо. Семья. Жена. Дети. Мало ли!
Но все-таки сукин сын! Крапивное семя.
Итак, на этих чертовских строчках закончено наше историческое повест-
вование.
И с сердцем, разорванным пополам, мы закрываем пожелтевшие от грязи