каждому, но через два-три человека он обязательно отказывает груз прини-
мать. Чуть расхлябанная тара, - он ее не берет Хотя видать, что со-
чувствует.
Которые с расхлябанной тарой, те, конечно, охают, ахают и страдают.
Весовщик говорит.
- Заместо страданий укрепите вашу тару. Тут где-то шляется человек с
гвоздями. Пущай он вам укрепит. Пущай туда-сюда пару гвоздей вобьет и
пущай проволокой подтянет. И тогда подходите без очереди - я приму.
Действительно верно: стоит человек за будкой. В руках у него гвозди и
молоток. Он работает в поте лица и укрепляет желающим слабую тару. И ко-
торым отказали, те смотрят на него с мольбой и предлагают ему свою друж-
бу и деньги за это самое.
Но вот доходит очередь до одного гражданина. Он такой белокурый, в
очках. Он не интеллигент, но близорукий. У него, видать, трахома на гла-
зах. Вот он и надел очки, чтобы другим его было хуже видать. А может
быть, он служит на оптическом заводе и там даром раздают очки.
Вот он становит свои шесть ящиков на метрические десятичные весы.
Весовщик осматривает его шесть ящиков и говорит:
- Слабая тара! Не пойдет. Сымай обратно. Который в очках, услышав эти
слова, совершенно упадает духом. А перед тем как упасть духом, до того
набрасывается на весовщика, что дело почти доходит до зубочистки.
Который в очках кричит:
- Да что ты, собака, со мной делаешь! Я, говорит, не свои ящики отп-
равляю. Я, говорит, отправляю государственные ящики. Куда я теперь с
ящиками сунусь? Где я найду подводу? Откуда я возьму сто рублей, чтобы
везти назад? Отвечай, собака, или я из тебя котлетку сделаю!
Весовщик говорит:
- А я почему знаю?
И при этом делает рукой в сторону.
Тот, по близорукости своего зрения и по причине запотевших стекол,
принимает этот жест за что-то другое. Он всхлипывает, чего-то вспомина-
ет, давно позабытое, роется в своих карманах и выгребает оттуда рублей
восемь денег, все рублями, и хочет их подать весовщику.
Тогда весовщик багровеет от этого зрелища денег.
Он кричит:
- Это как понимать? Не хочешь ли ты мне, очкастая кобыла, взятку
дать?"
Который в очках сразу, конечно, понимает весь позор и ужас своего по-
ложения.
Он говорит:
- Нет, я вынул деньги просто так. Я хотел, чтобы вы их подержали, по-
ка я сыму ящики с весов.
Он совершенно теряется, несет сущий вздор, принимается извиняться и
даже, видать, согласен, чтобы его ударили по морде, только чтоб не
что-нибудь другое.
Весовщик говорит:
- Стыдно! Здесь взяток не берут. Сымайте свои шесть ящиков с весов -
они мне буквально холодят душу. Но, поскольку это государственные ящики,
обратитесь вот до того рабочего: он вам укрепит слабую тару. А что каса-
ется денег, то благодарите судьбу, что у меня мало времени возжаться с
вами.
Тем не менее он зовет еще одного служащего и говорит ему голосом че-
ловека, только что перенесшего оскорбление:
- Знаете, сейчас мне хотели взятку дать. Понимаете, какой абсурд! Я
жалею, что поторопился и для виду не взял деньги, а то теперь трудно до-
казать.
Другой служащий отвечает:
- Да, это жалко. Надо было развернуть историю. Пущай не могут думать,
что у нас по-прежнему рыльце в пуху. Который в очках, совершенно сопрев-
ший, возится со своими ящиками. Их ему укрепляют, приводят в христианс-
кий вид и снова волокут на весы.
Тогда мне начинает казаться, что у меня тоже слабая тара.
И, покуда до меня не дошла очередь, я подхожу к рабочему и прошу его
на всякий случай укрепить мою сомнительную тару.
Он спрашивает с меня восемь рублей.
Я говорю:
- Что вы, говорю, обалдели! Восемь рублей брать на три гвоздя?!
Он мне говорит интимным голосом:
- Это верно, я бы вам и за трояк сделал, но, говорит, войдите в мое
пиковое положение: мне же надо делиться вот с этим крокодилом.
Тут я начинаю понимать всю механику.
- Стало быть, - говорю я, - вы делитесь с весовщиком?
Тут он несколько смущается, что проговорился, несет разный вздор и
небылицы, бормочет о мелком жалованьишке, о дороговизне, делает мне
крупную скидку и приступает к работе.
Вот приходит моя очередь.
Я становлю свой ящик на весы и любуюсь крепкой тарой.
Весовщик говорит:
- Тара слабовата. Не пойдет.
Я говорю:
- Разве она слабовата? А мне только сейчас ее укрепляли. Вот тот, с
клещами, укреплял.
Весовщик отвечает:
- Ах, пардон, пардон! Извиняюсь! Сейчас ваша тара крепкая, но она бы-
ла слабая. Мне это завсегда в глаза бросается. Что пардон, то пардон.
Принимает он мой ящик и пишет накладную.
Я читаю накладную, а там сказано: "Тара слабая".
- Да что же вы, - говорю, - делаете, арапы? Мне же, говорю, с такой
надписью обязательно весь ящик в пути разворуют. И надпись не позволит
требовать убытки. Теперь, говорю, я вижу ваши арапские комбинации.
Весовщик говорит: