среди служащих по охране зеленых насаждений идет на убыль. И это очень
хорошо. А то это слишком неприятная неудача, с которой следует бороться
со всей энергией.
Другой случай весьма досадной неудачи мы как-то раз наблюдали в де-
ревне, среди полей и равнин. И он нас не менее огорчил, чем этот.
РАССКАЗ ОБ ИМЕНИННИЦЕ
Однажды я поехал в деревню Борки. Мне туда надо было по делу.
От станции до этой деревни было не так много. Может быть, километра
три. Но пешком я идти не рискнул. Весенняя грязь буквально доходила до
колена.
Возле самой станции, у кооператива, стояла крестьянская подвода. Не-
молодой мужик в зимней шапке возился около лошади.
- А что, дядя, - спросил я, - не подвезешь ли меня до Борок?
- Подвезти можно, - сказал мужик, - только даром мне нет расчету тебя
подвозить. Рублишко надо мне с тебя взять, милый человек. Дюже дорога
трудная. Воды много.
Я сел в телегу, и мы тронулись.
Дорога действительно была аховая. Казалось, дорога была в свое время
специально устроена с тем тонким расчетом, чтобы вся весенняя дрянь со
всех окрестных полей стекала именно сюда. Жидкая грязь покрывала почти
полное колесо.
- Грязь-то какая, - сказал я.
- Воды, конечно, много, - равнодушно ответил мужик.
Он сидел на передке, свесив вниз ноги, и непрестанно цокал на лошадь
языком.
Между прочим, цокал он языком абсолютно всю дорогу. И только когда
переставал цокать хоть на минуту, лошадь поводила назад ушами и добро-
душно останавливалась.
Мы отъехали шагов сто, как вдруг позади нас, у кооператива, раздался
истошный бабий крик.
И какая-то баба в сером платке, сильно размахивая руками и ругаясь на
чем свет стоит, торопливо шла за телегой, с трудом передвигая ноги в
жидкой грязи.
- Ты что ж это, бродяга! - кричала баба, доходя в некоторых словах до
полного визгу. - Ты кого ж посадил-то, черт рваный? Обормот, горе твое
луковое!
Мой мужик оглянулся назад и усмехнулся в бороденку.
- Ах, паразит-баба, - сказал он с улыбкой, - кроетто как!
- А чего она? - спросил я.
- А пес ее знает, - сказал мужик, сморкаясь. - Не иначе как тоже в
телегу ладит. Неохота ей, должно статься, по грязи хлюпать.
- Так пущай сядет, - сказал я.
- Троих не можно увезти, - ответил мужик, - дюже дорога трудная.
Баба, подобрав юбки чуть ли не до живота, нажимала все быстрее, одна-
ко по такой грязи догнать нас было трудновато.
- А ты что, с ней уговорился, что ли? - спросил я.
- Зачем уговорился? - ответил мужик. - Жена это мне. Что мне с ней
зря уговариваться?
- Да что ты?! Жена? - удивился я. - Зачем же ты ее взял-то?
- Да увязалась баба. Именинница она, видишь, у меня сегодня. За по-
купками мы выехали. В кооператив... Эвон, гляди, как нажимает. Ай,
ей-богу, смехота...
Мне, городскому человеку, ужасно как стало неловко ехать в телеге,
тем более что именинница крыла теперь все громче и громче и меня, и моих
родных, и своего полупочтенного супруга.
Я подал мужику рубль, спрыгнул с телеги и сказал:
- Пущай баба сядет. Я пройдусь.
Мужик взял рубль и, не снимая с головы шапки, засунул его куда-то под
волосы.
Однако свою именинницу он не стал ждать. Он снова зацокал языком и
двинул дальше.
Я мужественно шагал рядом, держась за телегу рукой, потом спросил:
- Ну, что ж не сажаешь-то?
Мужик тяжело вздохнул:
- Дорога дюже тяжелая. Не можно сажать сейчас". Да ничего ей, ба-
бе-то. Она у меня, дьявол, двужильная.
Я снова на ходу влез в телегу и доехал до самой деревни.
И, может быть, тут-то и лежала одна из крупнейших неудач российской
жизни.
По дороге мужик сказал:
- Я, видишь ли, собственно, лошадь жалею. Тем более мы не в колхозе.
А мы - единоличники. А то я бабу обязательно бы посадил. На казенную ло-
шадь. А эту я берегу. Тем более баба у меня может ходить сколько угодно.
По самым худым дорогам.
Я говорю мужику:
- Все-таки она именинница. Надо было бы ее уважить.
- Дома я ее непременно уважу, - сказал мужик. - Но тут дорога тяже-
лая, и ты еще влез.
Через полчаса мы приехали.
Мужик сказал:
- Дорога дюже тяжелая, вот что я скажу. За такую дорогу надо трояк
брать с вас, городских. Кажется, видел, - я бабу не посадил - до чего
тяжелый путь.
Я говорю:
- Против цены не спорю.
И стал с ним расплачиваться.
А когда расплатился, вдруг подошла именинница. Пот катил с нее гра-
дом. Она одернула свои юбки и, не глядя на супруга, сказала: