одной комнате с умершими людьми. Ну, глупая девчонка, которой охота все
время жить, и она думает, что жизнь бесконечна. Она пугается видеть тру-
пы. Она дура.
Муж, этот глава семьи, бежит тогда поскорей в районное бюро похорон-
ных процессий. И поскорее оттуда возвращается.
- Ну, - говорит, - все в порядке. Только маленько с лошадьми зацепка.
Колесницу, говорит, хоть сейчас дают, а лошадей раньше, как через четыре
дня, не обещают.
Жена говорит:
- Я так и знала. Ты, говорит, с моим отцом завсегда при жизни цара-
пался и теперь не можешь ему сделать одолжение - не можешь ему лошадей
достать.
Муж говорит:
- А идите к черту! Я не верховой, я лошадьми не заведую. Я, говорит,
и сам не рад дожидаться столько времени. Очень, говорит, мне глубокий
интерес все время твоего папу видеть.
Тут происходят разные семейные сцены. Ребенок, не привыкший видеть
неживых людей, пугается и орет благим матом.
И нянька отказывается служить этой семье, в комнате которой живет по-
койник.
Но ее уговаривают не бросать профессию и обещают ей поскорей ликвиди-
ровать в комнате смерть.
Тогда сама мадам, уставшая от этих делов, поспешает в бюро, но вскоре
возвращается оттуда бледная как полотно.
- Лошадей, - говорит, - обещают не так скоро. Если б мой муж, этот
дурак, оставшийся в живых, записался, когда ходил, тогда через три дня.
А коляску, говорит, действительно, хоть сейчас дают.
И сама одевает поскорей своего ребенка, берет орущую няньку и в таком
виде идет в Сестрорецк - пожить у своих знакомых.
- Мне, - говорит, - ребенок дороже. Я не могу ему с детских лет пока-
зывать такие туманные картины. А ты как хочешь, так и делай.
Муж говорит:
- Я, говорит, тоже с ним не останусь. Как хотите. Это не мой старик.
Я, говорит, его при жизни не особенно долюбливал, а сейчас, говорит, мне
в особенности противно с ним вместе жить. Или, говорит, я его в коридор
поставлю, или я к своему брату перееду. А он пущай тут дожидается лоша-
дей.
Вот семья уезжает в Сестрорецк, а муж, этот глава семьи, бежит к сво-
ему брату.
Но у брата в это время всей семьей происходит дифтерит, и его нипочем
не хотят пускать в комнату.
Вот тогда он вернулся назад, положил заснувшего старичка на узкий
ломберный столик и поставил это сооружение в коридор около ванной. И сам
закрылся в своей комнате и ни на какие стуки и выкрики не отвечал в те-
чение двух дней.
Тут происходит в коммунальной квартире сплошная ерунда, волынка и не-
разбериха.
Жильцы поднимают шум и вой.
Женщины и дети перестают ходить куда бы то ни было, говорят, что они
не могут проходить мимо без того, чтобы не испугаться.
Тогда мужчины нарасхват берут это сооружение и переставляют его в пе-
реднюю, что, естественно, в высшей степени вызывает панику и замеша-
тельство у входящих в квартиру.
Заведующий кооперативом, живущий в угловой комнате, заявил, что к не-
му почему-то часто ходят знакомые женщины, и он не может рисковать ихним
нервным здоровьем.
Спешно вызвали домоуправление, которое никакой рационализации не
внесло в это дело.
Было сделано предложение поставить это сооружение во двор.
Но управдом заявил:
- Это, говорит, может вызвать нездоровое замешательство среди
жильцов, оставшихся в живых, и, главное, невзнос квартирной платы, кото-
рая и без того задерживается.
Тогда стали раздаваться крики и угрозы по адресу владельца старичка,
который закрылся в своей комнате и сжигал теперь разные стариковские ош-
метки и оставшееся ерундовое имущество.
Решено было силой открыть дверь и водворить это сооружение в комнату.
Стали кричать и двигать стол, после чего покойник тихонько вздохнул и
начал шевелиться.
После небольшой паники и замешательства жильцы освоились с новой си-
туацией.
Они с новой силой ринулись к комнате. Они начали стучать в дверь и
кричать, что старик жив и просится в комнату.
Однако запершийся долгое время не отвечал. И только через час сказал:
- Бросьте свои арапские штучки. Знаю - вы меня на плешь хотите пой-
мать.
После долгих переговоров владелец старика попросил, чтобы этот пос-
ледний подал свой голос.
Старик, не отличавшийся фантазией, сказал тонким голосом:
- Хо-хо...
Этот поданный голос запершийся все равно не признал за настоящий.
Наконец он стал глядеть в замочную скважину, предварительно попросив
поставить старика напротив.
Поставленного старика он долго не хотел признать за живого, говорил,
что жильцы нарочно шевелят ему руки и ноги.
Старик, выведенный из себя, начал буянить и беспощадно ругаться, как
бывало при жизни, после чего дверь открылась и старик был торжественно
водворен в комнату.
Побранившись со своим родственником о том, о сем, оживший старик
вдруг заметил, что имущество его исчезло и частично тлеет в печке. И не-
ту раскидной кровати, на которой он только что изволил помереть.