живу как бог. И нет мне дела до ваших, подумаешь, социальных революций.
Я гляжу на него с изумлением и прямо не понимаю, что к чему.
Он говорит:
- Да вы приезжайте - увидите. Ну, хотите - сейчас заедем ко мне.
Очень, говорит, роскошную барскую жизнь встретите. Поедем. Увидите.
"Что, - думаю, - за черт. Поехать, что ли, поглядеть, как это он сох-
ранился сквозь пролетарскую революцию? Или он брешет"
Тем более вижу - седоватый мужчина смеется. Все хохочет: "хе-е" и
"хе-е".
Только я хотел сделать ему замечание за неуместный смех, а который
усатый, который раньше нарезал яблоко, отложил перочинный нож на столик,
дожрал остатки и говорит мне довольно громко:
- Да вы с ним перестаньте разговор поддерживать. Это психические. Не
видите, что ли?
Тут я поглядел на всю честную компанию и вижу - батюшки мои! Да ведь
это действительно ненормальные едут со сторожем. И который длинноволосый
- ненормальный. И который все время хохочет. И безрукий тоже. На нем
просто смирительная рубашка надета - руки скручены. И сразу не разоб-
рать, что он с руками. Одним словом, едут ненормальные. А этот усатый -
ихний сторож. Он их перевозит.
Гляжу я на них с беспокойством и нервничаю - еще, думаю, черт их по-
бери, задушат, раз они психические и не отвечают за свои поступки.
Только вдруг вижу - один ненормальный, с черной бородой, мой сосед,
поглядел своим хитрым глазом на перочинный ножик и вдруг осторожно берет
его в руку.
Тут у меня сердце екнуло и мороз по коже прошел. В одну секунду я
вскочил, навалился на бородатого и начал у него ножик отбирать.
А он отчаянное сопротивление мне оказывает. И прямо меня норовит уку-
сить своими бешеными зубами.
Только вдруг усатый сторож меня назад оттягивает.
- Чего вы, - говорит, - на них навалились, как вам, право, не совест-
но. Это ихний ножик. Это не психический пассажир. Вот эти трое - да, мои
психические. А этот пассажир просто едет, как и не вы. Мы у них ножик
одалживали - попросили. Это ихний ножик. Как вам не совестно!
Которого я подмял, говорит:
- Я же им ножик давай, они же на меня и накидываются. Душат за горло.
Благодарю - спасибо. Какие странные поступки с ихней стороны. Да, может,
это тоже психический. Тогда, если вы сторож, вы за ним получше глядите.
Эвон, накидывается - душит за горло.
Сторож говорит:
- А может, и он тоже психический. Пес его разберет. Только он не с
моей партии. Чего я за ним буду зря глядеть. Нечего мне указывать. Я
своих знаю.
Я говорю задушенному:
- Я извиняюсь, я думал - вы тоже ненормальный.
- Вы, - говорит, - думали. Думают индейские петухи... Чуть, сволочь,
не задушили за горло. Разве не видите, что ли, ихний безумный взгляд и
мой - натуральный.
- Нет, - говорю, - не вижу. Напротив, говорю, у вас тоже в глазах ка-
кая-то муть, а борода тычком растет, как у ненормального.
Один психический - этот самый помещик - говорит:
- А вы дерните его за бороду - вот он и перестанет ненормальности го-
ворить.
Бородатый хотел закричать, но тут мы приехали на станцию Игрень, и
наши психические со своим проводником вышли. И вышли они довольно в
строгом порядке. Только что безрукого пришлось слегка подталкивать.
А после кондуктор нам сказал, что на этой станции Игрень как раз име-
ется дом для душевнобольных, куда иной раз возят таких психических. И
как же их еще возить? Не в собачьей теплушке же. Обижаться нечего.
Да я, собственно, и не обижаюсь. А вот которого я подмял, тот
действительно обиделся. Он долго глядел на меня хмуро и с испугом следил
за каждым моим движением. А после, не ожидая от меня ничего хорошего,
перешел с вещами в другое отделение.
Пожалуйста. Ничего не имею против.
А когда он ушел и я остался один, мне стало весело и смешно от всего
того, что со мной произошло. И этот маленький случай показался мне уди-
вительно забавным происшествием, основанным на не совсем удачной пере-
возке психических.
И я, посмеявшись, хорошо заснул. И утром встал в хорошем настроении.
Так что иной раз и неудача оборачивается удачей.
Теперь, дорогие друзья, зачитайте последний рассказ, который содержит
в себе все удивительное и все сразу - деньги, любовь, коварство, неудачу
и большое событие, - причем все эти предметы взяты в своем удивительном
преломлении. - И это не так-то часто бывает. Вот этот рассказ.
ПОСЛЕДНИЙ РАССКАЗ
Еще в первые годы революции произошел у нас в доме такой необыкновен-
ный случай.
Дом громадный. Пять этажей. Но, несмотря на это, од весь шел на керо-
синовом освещении. Такой, можно сказать, подарок от царского режима ос-
тался революции.
Другие рядом дома шли на полной электрической нагрузке, а наш был вот
какой. И это всех раздражало.
И вот тогда жильцы начали хлопотать, чтоб им чтонибудь было по части
света. Чтоб наконец у них кончилось это неудачное житье в полном мраке и
темноте.
И им сказали - это можно.
И при этом наибольше всех хлопотала наша квартирная хозяйка, или, как
теперь говорят, ответственная съемщица, Елисавета Игнатьевна Хлопушкина.