шее почти в дружеской атмосфере.
Философ, прощаясь, сказал:
- Потом вот еще что. Во всем мире любовь продается. А у вас нет. Это
противно человеческой природе.
Министры неестественно засмеялись.
- Это меня тоже как-то расхолаживает к вашей идее, - сказал философ,
- у вас надо на это тратить время и деньги. А у нас только деньги. Вы,
господа, непременно провентилируйте этот вопрос. Человечество от этого
может захворать. И это на браки крайне влияет. Прямо я на вас удивляюсь,
какие вы недальновидные.
- Сэр, - сказал я, - у нас иной подход к любви. Мы не считаем унизи-
тельным тратить на это время. У нас теперь другой мир и другие чувства,
сэр...
- Бросьте, мой друг. Вы неисправимый идеалист. Какой другой мир? Ка-
кие другие чувства? Люди есть люди. А впрочем, что нам толковать - и тут
башмак стопчется по ноге. Пройдет немного лет, и вы в этом смысле верне-
тесь к нашим идеалам.
- Те люди, которые в этом смысле вернутся к вашим идеалам, - сказали
мы смеясь, - те будут к вам ездить.
- Если с валютой, - сказал философ, - то отчего бы и нет. Очень рады.
Только имейте в виду - этих людей будет слишком много. И я боюсь, что у
вас никого не останется. Но не будем наперед загадывать. Если, повторяю,
они будут с валютой, то это нас устраивает.
Министры многозначительно переглянулись.
И мы, попрощавшись, разошлись.
И я пошел прощаться с читателем.
ПРОЩАНИЕ С ЧИТАТЕЛЕМ
И вот осталось нам попрощаться с читателем, и на этом книга закроет-
ся.
Дорогие наборщики, потрудитесь еще немного - поднаберите тут еще нес-
колько строк, чтоб мы могли любезно попрощаться с нашим дорогим читате-
лем.
Итак, дорогие друзья, привет! Наилучшие пожелания! Кланяйтесь вашей
мамаше. Пишите.
А в ответ на ваше любезное письмецо сообщаем, что живем мы ничего се-
бе, много работаем, здоровье стало лучше, и оно укрепляется. Тут было в
прошлом году мы прихворнули, но ничего, как говорится - бог миловал.
А что касается нашей дальнейшей литературной работы, то мы задумали
написать еще две забавные книжонки. Одна на этот раз - из области нашей
личной жизни в свете медицины и философии. Другая историческая - сатира
на глупость, с эпиграфом из Кромвеля. "Меня теперь тревожат не мошенни-
ки, а тревожат дураки".
Но, конечно, мы еще не знаем, когда возьмемся за эти наши новые сочи-
нения.
На "Возвращенную молодость" у нас ушло три года. И эту сочиняли два
года без перерыва. Так что надо теперь отдохнуть и поразвлечься.
Вообще, если что-нибудь интересное мелькнет в нашей жизни, тогда мы
сделаем перерыв в работе, а если нет - тогда мы вскоре приступим к пер-
вому сочинению, еще более забавному, чем это.
А эту Голубую книгу мы заканчиваем у себя на квартире, в Ленинграде,
3 июня 1935 года.
Сидим за письменным столом и пишем эти строчки. Окно открыто. Солнце.
Внизу - бульвар. Играет духовой оркестр. Напротив серый дом. И там, ви-
дим, на балкон выходит женщина в лиловом платье. И она смеется, глядя на
наше варварское занятие, в сущности не свойственное мужчине и человеку.
И мы смущены. И бросаем это дело.
Привет, друзья.
1934-1985
ТЕАТР
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Комедия в одном действии
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Горбушкин, заведующий кооперативом.
Жена Горбушкина.
Брат жены.
Бананов, перекупщик
Сосед.
Неизвестный.
Красноармеец.
Ломовик.
Квартира Горбушкина. Стол. Картины на стене. Висячая лампа под шелко-
вым абажуром. Горбушкин с женой сидят за самоваром. Горбушкин просматри-
вает газету.
Горбушкин (читая). Ого... Эва как... Фу ты, фу ты... Ишь ты, как...
Жена. Ну, чего еще?
Горбушкин (читает). Фу ты, фу ты... Ого, ого, ого... Ух ты, ух ты, ух
ты.
Жена. Да говори ты толком - чего еще?
Горбушкин (читает). Ух ты... ух ты... М-да... Вот так да... Угу.
Жена. Ну, мне буквально дурно делается от твоего мычанья... Ну?
Горбушкин. Вот и ну - высшая мера наказания за расхищение народного