сочку. По сторонам гляжу. А кругом чудно как хорошо! Весна. Солнышко иг-
рает. Детишки-ребятишки на песочке резвятся. Тут же, на скамейке, гляжу,
этакий шибздик лет десяти, что ли, сидит. И ногой болтает.
Посмотрел я на него и вокруг.
"Эх, - думаю, - до чего все-таки ребятишкам превосходней живется, чем
взрослому. Что ж взрослый? Ни ногой не поболтай, ни на песочке не пова-
ляйся. А ногой поболтаешь - эвон, скажут, балда какая ногой трясет. Но
морде еще ударят. Эх, думаю, несимпатично как-то взрослому человеку...
Комиссии всякие, перекомиссии. Доклада и собрания... На три минуты, мо-
жет, вырвешься подышать свежей атмосферой, а жена, может, ждет уж, упо-
ловником трясет, ругается на чем свет стоит, зачем, мол, опоздал, Эх,
думаю, счастливая пора, золотое детство! И как это ты так незаметно
прошло и вон вышло..."
Посмотрел я еще раз на ребятишек и на парнишечку, который ногой бол-
тает, и такая, прямо сказать, к нему нежность наступила, такое чувство -
дышать нечем.
- Мальчишечка, - говорю, - сукин ты сын! Не чувствуешь, говорю, под-
лец, небось полного своего счастья? Сидишь, говорю, ногой крутишь, тебе
и горюшка никакого. Начихать тебе на все с высокого дерева. Эх, ты, го-
ворю, милый ты мой, подлец этакий! Как, говорю, зватьто тебя? Имя, одним
словом.
Молчит. Робеет, что ли.
- Да ты, - говорю, - не робей, милашечка. Не съест тебя с хлебом ста-
рый старикашка. Иди, говорю, садись на колени, верхом.
А парнишечка обернулся ко мне и отвечает:
- Некогда, - говорит, - мне на твоих коленках трястись. Дерьма тоже
твои коленки. Идиет какой.
Вот те, думаю, клюква. Отбрил парнишечка. Некогда ему.
- С чего бы, - говорю, - вам некогда? Какие, извините за сравнение,
дела-то у вас?
А парнишечка, дитя природы, отвечает басом:
- Стареть начнешь, коли знать будешь много.
Вот, думаю, какая парнишечка попалась.
- Да ты, - говорю, - не сердись. Охота, говорю, паршивому старикашке
узнать, какие это дела приключаются в вашем мелком возрасте.
А парнишечка вроде смягчился после этого.
- Да делов, - говорит, - до черта! Комиссии всякие, перекомиссии.
Доклады и собрания. Сейчас насчет Польши докладывать буду. Бежать надо.
И школа, конечно. Физкультура все-таки... На три минуты, может, вырвешь-
ся подышать свежей струей, а Манька Блохина или Катюшка Семечкина небось
ругаются. Эх-ма!
Парнишечка вынул "Пушку", закурил, сплюнул через зубы что большой,
кивнул головой небрежно и пошел себе.
А я про себя думаю:
"Счастливая пора, золотая моя старость! И в школу, между прочим, хо-
дить не надо. И с физкультурой всетаки не наседают".
После закурил "Пушку" и тоже пошел себе.
1925
ХОЗРАСЧЕТ
На праздниках бухгалтер Герюшкин устроил у себя званый обед. Пригла-
шенных было немного.
Хозяин с каким-то радостным воплем встречал гостей в прихожей, помо-
гал снимать шубы и волочил приглашенных в гостиную.
- Вот, - говорил он, представляя гостя своей жене, - вот мой лучший
друг и сослуживец.
Потом, показывая на своего сына, говорил:
- А это, обратите внимание, балбес мой... Лешка. Развитая бестия, я
вам доложу.
Лешка высовывал свой язык, и гость, слегка сконфуженный, присаживался
к столу.
Когда собрались все, хозяин, с несколько торжественным видом, пригла-
сил к столу.
- Присаживайтесь, - говорил он радушно. - Присаживайтесь. Кушайте на
здоровье... Очень рад... Угощайтесь...
Гости дружно застучали ложками.
- Да-с, - после некоторого молчания сказал хозяин, - все, знаете ли,
дорогонько стало. За что ни возьмись - кусается. Червонец скачет, цены
скачут.
- Приступу нет, - сказала жена, печально глотая суп.
- Ей-богу, - сказал хозяин, - прямо-таки нету приступу. Вот возьмите
такой пустяк - суп. Дрянь. Ерунда.
Вода вроде бы. А нуте-ка, прикиньте, чего эта водица стоит?
- М-да, - неопределенно сказали гости.
- В самом деле, - сказал хозяин. - Возьмите другое - соль. Дрянь про-
дукт, ерунда сущая, пустяковина, а нуте-ка, опять прикиньте, чего это
стоит.
- Да-а, - сказал балбес Лешка, гримасничая, - другой гость, как нач-
нет солить, тык тока держись.
Молодой человек в пенсне, перед тем посоливший суп, испуганно отодви-
нул солонку от своего прибора.
- Солите, солите, батюшка, - сказала хозяйка, придвигая солонку.
Гости напряженно молчали. Хозяин со вкусом ел суп, добродушно погля-
дывая на своих гостей.
- А вот и второе подали, - объявил он оживленно. - Вот, господа,
возьмите второе - мясо. А теперь позвольте спросить, какая цепа этому
мясу? Нуте-ка? Сколько тут фунтов?
- Четыре пять осьмых, - грустно сообщила жена.
- Будем считать пять для ровного счету, - сказал хозяин. - Нуте-ка,