с обязательным отчислением третьей части жалованья. Горе молодого счаст-
ливого отца не поддается описанию. Очень он грустит по этому поводу.
- Мне, - говорит, - на младенцев завсегда противно было глядеть. Нож-
ками дрыгают, орут, чихают. Толстовку тоже, очень просто, могут запач-
кать. Прямо житья нет от этих младенцев.
А тут еще этакой мелкоте деньги отваливай. Третью часть жалованья ему
подавай. Так вот - здорово живешь. Да от этого прямо можно захворать. Я
народному судье так и сказал:
- Смешно, говорю, народный судья. Прямо, говорю, смешно, какие ненор-
мальности. Этакая, говорю, мелкая Крошка, а ему третью часть. Да на что,
говорю, ему третья часть? Младенец, говорю, не пьет, не курит и в карты
не играет, а ему выкладывай ежемесячно. Это, говорю, захворать можно от
таких ненормальностей.
А судья говорит:
- А вы как насчет младенца? Признаете себя ай нет?
Я говорю:
- Странные ваши слова, народный судья. Прямо, говорю, до чего обидные
слова. Я, говорю, захворать могу от таких слов. Натурально, говорю, это
не мой младенец. А только, говорю, я знаю, чьи это интриги. Это, говорю,
Маруська Коврова насчет моих денег расстраивается. А я, говорю, сам
тридцать два рубли получаю. Десять семьдесят пять отдай, - что ж это бу-
дет? Я, говорю, значит, в рваных портках ходи. А тут, говорю, парал-
лельно с этим Маруська рояли будет покупать и батистовые подвязки на мои
деньги. Тьфу, говорю, провались, какие неприятности!
А судья говорит:
- Может, и ваш. Вы, говорит, припомните.
Я говорю:
- Мне припоминать нечего. Я, говорю, от этих припоминаний захворать
могу... А насчет Маруськи - была раз на квартиру пришедши. И на трамвае,
говорю, раз ездили. Я платил. А только, говорю, не могу я за это всю
жизнь ежемесячно вносить. Не просите...
Судья говорит:
- Раз вы сомневаетесь насчет младенца, то мы сейчас его осмотрим и
пущай увидим, какие у него наличные признаки.
А Маруська тут же рядом стоит и младенца своего разворачивает.
Судья посмотрел на младенца и говорит:
- Носик форменно на вас похож.
Я говорю:
- Я, говорю, извиняюсь, от носика не отказываюсь. Носик действительно
на меня похож. За носик, говорю, я завсегда способен три рубля или три с
полтиной вносить. А зато, говорю, остатний организм весь не мой. Я, го-
ворю, жгучий брюнет, а тут, говорю, извиняюсь, как дверь белое. За такое
белое - рупь или два с полтиной могу только вносить. На что, говорю,
больше, раз оно в союзе даже не состоит.
Судья говорит:
- Сходство, действительно, растяжимое. Хотя, говорит, носик весь в
папашу.
Я говорю:
- Носик не основание. Носик, говорю, будто бы и мой, да дырочки в но-
сике будто бы и не мои - махонькие очень дырочки. За такие, говорю, ды-
рочки не могу больше рубля вносить. Разрешите, говорю, народный судья,
идти и не задерживаться.
А судья говорит:
- Погоди маленько. Сейчас приговор вынесем.
И выносят - третью часть с меня жалованья.
Я говорю:
- Тьфу на всех. От таких, говорю, дел захворать можно.
1926
ПАССАЖИР
И зачем только дозволяют пассажирам на третьих полках в Москву ез-
дить? Ведь это же полки багажные. И а багажных полках и пущай багажи ез-
дят, а не публика.
А говорят - культура и просвещение! Иль, скажем, тепловоз теперь к
поездам прикрепляют и ездят после. А между прочим - такая дикая серость
в вагонах допущается.
Ведь это же башку отломить можно. Упасть если. Вниз упадешь, не
вверх.
А может, мне в Москву и не надо было ехать. Может, это Васька Бочков,
сукин сын, втравил меня в поездку.
- На, - говорит, - дармовую провизионку. Поезжай в Москву, если тебе
охота.
- Братишечка, - говорю, - да на что мне в Москвуто ехать? Мне, гово-
рю, просто неохота ехать в Москву. У меня, говорю, в Москве ни кола ни
двора. Мне, говорю, братишечка, даже и остановиться негде в Москве этой.
А он говорит:
- Да ты для потехи поезжай. Даром все-таки. Раз, говорит, в жизни
счастье привалило, а ты, дура-голова, отпихиваешься.
С субботы на воскресенье я и поехал.
Вхожу в вагон. Присаживаюсь сбоку. Еду. Три версты отъехал - жрать
сильно захотелось, а жрать нечего.
"Эх, - думаю, - Васька Бочков, сукин сын, в какую длинную поездку
втравил. Лучше бы мне, думаю, сидеть теперь на суше в пивной где-нибудь,
чем взад и вперед ездить".
А народу между тем многовато поднабралось. Тут у окна, например, дя-
денька с бородкой. Тут же рядом и старушечку бог послал. И какая это
вредная, ядовитая старушечка попалась - все локтем пихается.
- Расселся, - говорит, - дьявол. Ни охнуть ни вздохнуть.
Я говорю: