ругой закрывшись, а я ему и дверь не тряси и не шевели. Открывай, гово-
рю, сию минуту, или я тебе сейчас шум устрою.
Он говорит:
- Василь Иваныч, да обожди немного. Посиди, говорит, в колидоре на
сундучке. Да коптилку, говорит, только не оброни. Я тебе нарочно ее для
света поставил.
- Братцы, - говорю, - милые товарищи. Да как же, говорю, он может,
подлая его личность, в такое время мужу про коптилку говорить спокойным
голосом?! Да что ж это происходит!
А он, знаете, урезонивает через дверь:
- Эх, дескать, Василь Иваныч, завсегда ты был беспартийным мещанином.
Беспартийным мещанином и скончаешься.
- Пущай, - говорю, - я беспартийный мещанин, а только сию минуту я за
милицией сбегаю.
Бегу, конечно, вниз, к постовому.
Постовой говорит:
- Предпринять, товарищ, ничего не можем. Ежели, говори г, вас убивать
начнут или, например, из окна кинут при общих семейных неприятностях, то
тогда предпринять можно... А так, говорит, ничего особенного у вас не
происходит... Все нормально и досконально... Да вы, говорит, побегите
еще раз. Может, они и пустят.
Бегу назад - действительно, через полчаса Мишка Бочков открывает
дверь.
- Входите, - говорит. - Теперь можно.
Вхожу побыстрее в комнату, батюшки светы, - накурено, наляпано, наб-
росано, разбросано. А за столом, между прочим, семь человек сидят - три
бабы и два мужика. Пишут. Или заседают. Пес их разберет.
Посмотрели они на меня и хохочут.
А передовой ихний товарищ, Мишка Бочков, нагнулся над столом и тоже,
знаете, заметно трясется от хохоту.
- Извиняюсь, - говорит, - пардон, что над вами подшутили. Охота нам
было знать, что это мужья в таких случаях теперь делают.
А я ядовито говорю:
- Смеяться, говорю, не приходится. Раз, говорю, заседание, то так и
объявлять надо. Или, говорю, записки на дверях вывешивать. И вообще, го-
ворю, когда курят, то проветривать надо.
А они посидели-посидели - и разошлись. Я их не задерживал.
1926
РАБОЧИЙ КОСТЮМ
Вот, граждане, до чего дожили! Рабочий человек и в ресторан не пойди
- не впущают. На рабочий костюм косятся. Грязный, дескать, очень для
обстановки.
Па этом самом Василий Степаныч Конопатов пострадал. Собственной пер-
соной. Выперли, братцы, его из ресторана. Вот до чего дожили.
Главное, Василий Степаныч, как только в дверь вошел, так сразу по-
чувствовал, будто что-то не то, будто швейцар как-то косо поглядел на
его костюмчик. А костюмчик известно какой - рабочий, дрянь костюмчик,
вроде прозодежды. Да не в этом сила. Уж очень Василию Степанычу до слез
обидным показалось отношение.
Он говорит швейцару:
- Что, говорит, косишься? Костюмчик не по вкусу? К манишечкам небось
привыкши?
А швейцар Василия Степаныча цоп за локоть и не пущает.
Василий Степаныч в сторону.
- Ах, так! - кричит. - Рабочего человека в ресторан не пущать? Костюм
неинтересный?
Тут публика, конечно, собралась. Смотрит. Василий Степаныч кричит:
- Да, говорит, действительно, граждане, манишечки у меня нету, и
галстуки, говорит, не болтаются... И, может быть, говорит, я шею три ме-
сяца не мыл. Но, говорит, я, может, на производстве прею и потею. И, мо-
жет, некогда мне костюмчики взад и вперед переодевать.
Тут пищевики наседать стали на Василия Степаныча. Под руки выводят.
Швейцар, собака, прямо коленкой поднажимает, чтобы в дверях без задержки
было.
Василий Степаныч Конопатов прямо в бешенство пришел. Прямо рыдает че-
ловек.
- Товарищи, - говорит, - молочные братья! Да что ж это происходит в
рабоче-крестьянском строительстве? Без манишечки, говорит, человеку пож-
рать не позволяют.
Тут поднялась катавасия. Потому народ видит - идеология нарушена.
Стали пищевиков оттеснять в сторону. Кто бутылкой машет, кто стулом...
Хозяин кричит в три горла - дескать, теперь ведь заведение закрыть
могут за допущение разврата.
Тут кто-то с оркестра за милицией сбегал.
Является милиция. Берет родного голубчика, Василия Степаныча Конопа-
това, и сажает его на извозчика.
Василий Степаныч и тут не утих.
- Братцы, - кричит, - да что ж это? Уж, говорит, раз милиция держит
руку хозяйчика и за костюм человека выпирает, то, говорит, лучше мне к
буржуям в Америку плыть, чем, говорит, такое действие выносить.
И привезли Васю Конопатова в милицию, и сунули в каталажку.
Всю ночь родной голубчик, Вася Конопатов, глаз не смыкал. Под утро
только всхрапнул часочек. А утром ею будят и ведут к начальнику.
Начальник говорит:
- Идите, говорит, товарищ, домой и остерегайтесь подобные факты де-
лать.
Вася говорит:
- Личность оскорбили, а теперь - идите... Рабочий, говорит, костюмчик