без толку? Неохота ходить без толку. Привычки такой за сорок лет не вы-
работалось.
Один день походил - хотел назад ехать. Да, спасибо, своих же отдыхаю-
щих ребят в саду встретил.
Сидят они на лужку и в картишки играются.
- В козла, что ли? - спрашиваю.
- Так точно, - говорят, - в козла. - Но, говорят, можно и в очко пе-
рейти. На интерес. Присаживайтесь, уважаемый товарищ! Мы с утра дуем-
ся...
Присел, конечно.
Сыграли до ужина. Там маленько после ужина. Там утречком пораньше. А
там и пошло у нас каждый день. Глядишь - и дней не видно. Не только,
скажем, скука, а рожу помыть или кофейку выпить некогда.
Две недельки прошли, как сладкий сон. Отдохнул, можно сказать, за все
сорок лет и душой и телом.
А что вес маленько убавился, то вес - дело наживное. Вес и на произ-
водстве нагулять можно. А рост, спасибо, остался прежний. Чуть маленько
только убавился. Фельдшер говорит - от сидячей жизни.
1926
РОДНЫЕ ЛЮДИ
Этот разговор я записал дословно. И пусть читатель плюнет мне в гла-
за, если я хоть что-нибудь преувеличил. Я ничего не преувеличил. Все в
аккурат так и было. Разговор произошел в тюрьме. В приемной комнате.
Мать пришла на свидание к сыну.
Встреча была сердечная. Мамаша радостно плакала.
Сын тоже посапывал носом.
После первых слез и горячих поцелуев мать и сын уселись на скамейку
рядышком.
- Ну так, - сказал сын. - Пришла, значит.
- Пришла, Васенька, - сказала мать.
- Так, - повторил сын.
Он с любопытством посмотрел на серую казенную стену, потом на дверь,
на печку и наконец перевел взгляд на свои сандалии.
- Так, - в третий раз сказал сын и вздохнул...
Мать тоже вздохнула и, перебирая пальцами бахромки байкового своего
платка, посмотрела по сторонам.
- Ну вот, - сказал сын и шумно высморкался.
Оба после этого сидели молча минуты три.
Наконец сын сказал:
- А свиданье, мамаша, нынче сильно ограничили.
Двадцать минут, говорят, дается на свиданье.
- Мало это, Васенька, - укоризненно сказала мать.
- Да уж, конечно, немного, - сказал сын.
- Я так думаю, Васенька, что нам очень даже мало - двадцать минут-то.
Не поговорить с родным человеком, ничего такого...
Мать покачала головой и добавила:
- Ну уж я пойду, Васенька.
- Ну иди, мамаша.
Оба оживленно встали, вздохнули и поцеловались.
Сын сказал:
- Ну так. Ладно. Заходи, мамаша... Да чего я еще хотел сказать? Да,
плита-то в кухне все еще дымит, мамаша?
- Плита-то? Дымит, Васенька. Обязательно дымит.
Давеча всю квартиру дымом заразило.
- Ну так... Иди, мамаша.
Мать и сын полюбовались друг другом и разошлись.
1926
УТОНУВШИЙ ДОМИК
Шел я раз по Васильевскому острову. Домик, гляжу, небольшой такой.
Крыша да два этажа. Да трубенка еще сверху торчит. Вот вам и весь до-
мик.
Маленький вообще домишко. До второго этажа, если на плечи управдому
встать, то и рукой дотянуться можно.
На этот домик я бы и вниманья своего не обратил, да какая-то каналья
со второго этажа дрянью в меня плеснула.
Я хотел выразиться покрепче, поднял кверху голову - нет никого.
"Спрятался, подлец", - думаю.
Стал я шарить глазами по дому. Гляжу, у второго этажа досочка ка-
кая-то прибита. На досочке надпись: "Уровень воды 23 сентября 1924 г.".
"Ого, - думаю, - водица-то где была в наводнение. И куда же, думаю, нес-
частные жильцы спасались, раз вода в самом верхнем этаже ощущалась? Не
иначе, думаю, на крыше спасались..."
Тут стали мне всякие ужасные картины рисоваться. Как вода первый этаж
покрыла и ко второму прется. А жильцы небось в испуге вещички свои поб-
росали и на крышу с отчаяния лезут. И к трубе, пожалуй что, канатами се-
бя привязывают, чтобы вихорь в пучину не скинул.
И до того я стал жильцам сочувствовать в ихней прошлой беде, что и
забыл про свою обиду.
Вдруг открывается окно и какая-то вредная старушенция подает свой го-
лос:
- Чего, говорит, тебе, батюшка? Из соцстраха ты или, может, агент?
- Нету, - говорю, - мамаша, ни то и ни это, а гляжу вот и ужасаюсь
уровнем. Вода-то, говорю, больно высока была. Небось, говорю, мамаша,
тебя канатом к трубе подвязывали?
А старушка посмотрела на меня дико и окошко поскорей закрыла.