И вдруг выходит из ворот какой-то плотный мужчина в жилетке и с бес-
покойством спрашивает:
- Вам чего, гражданин, надо?
Я говорю:
- Чего вы все ко мне пристали? Уж и на дом не посмотри. Вот, говорю,
гляжу на уровень. Высоко больно.
А мужчина усмехнулся и говорит:
- Да нет, говорит, это так. В нашем районе, говорит, хулиганы сильно
балуют. Завсегда срывали фактический уровень. Вот мы его повыше и присо-
бачили. Ничего, благодаря бога, теперь не трогают. И лампочку не трога-
ют. Высоко потому... А касаемо воды - тут мельче колена было. Кура могла
вброд пройти.
А мне как-то обидно вдруг стало вообще за уровни.
- Вы бы, - говорю, - на трубу еще уровень свой прибили.
А он говорит:
- Ежели этот уровень отобьют, так мы и на трубу - очень просто.
- Ну, - говорю, - и черт с вами. Тоните.
1926
ТЕЛЕФОН
Я, граждане, надо сказать, недавно телефон себе поставил. Потому по
нынешним торопливым временам без телефона как без рук.
Мало ли - поговорить по телефону или, например, позвонить куда-ни-
будь.
Оно, конечно, звонить некуда - это действительно верно. Но, с другой
стороны, рассуждая материально, сейчас не девятнадцатый год. Это пони-
мать надо. Это в девятнадцатом году не то что без телефона обходились -
не жравши сидели, и то ничего.
А, скажем, теперь - за пять целковых аппараты тебе вешают. Господи
твоя воля!
Хочешь - говори по нем, не хочешь - как хочешь. Никто на тебя за это
не в обиде. Только плати денежки.
Оно, конечно, соседи с непривычки обижались.
- Может, - говорят, - оно и ночью звонить будет, так уж это вы - ах
оставьте.
Но только оно не то что ночью, а и днем, знаете, не звонит. Оно, ко-
нечно, всем окружающим я дал номера с просьбой позвонить. Но, между про-
чим, все оказались беспартийные товарищи и к телефону мало прикасаются.
Однако все-таки за аппарат денежки не дарма плочены. Пришлось-таки
недавно позвонить по очень важному и слишком серьезному делу.
Воскресенье было.
И сижу я, знаете, у стены. Смотрю, как это оно оригинально висит.
Вдруг как оно зазвонит. То но звонило, по звонило, а тут как прорвет. Я,
действительно, даже испугался.
"Господи, - думаю, - звону-то сколько за те же деньги".
Снимаю осторожно трубку за свои любезные.
- Алло, - говорю, - откуда это мне звонят?
- Это, - говорят, - звонят вам по телефону.
- А что, - говорю, - такое стряслось и кто, извиняюсь, будет у аппа-
рата?
- Это, - отвечают, - у аппарата будет одно знакомое вам лицо. Прихо-
дите, говорят, по срочному делу в пивную на угол Посадской.
"Видали, - думаю, - какие удобства! А не будь аппарата - что бы это
лицо делало? Пришлось бы этому лицу на трамвае трястись".
- Алло, - говорю, - а что это за такое лицо и какое дело?
Однако в аппарате молчат и на это не отвечают.
"В пивной, - думаю, - конечно, выяснится".
Поскорее сию минуту одеваюсь. Бегу вниз.
Прибегаю в пивную.
Народу, даром что днем, много. И все незнакомые.
- Граждане, - говорю, - кто мне сейчас звонил и по какому, будьте лю-
безны, делу?
- Однако посетители молчат и не отвечают.
"Ах, какая, - думаю, - досада. То звонили, звонили, а то нет никого".
Сажусь к столику. Прошу подать пару.
"Посижу, - думаю, - может, и придет кто-нибудь. Странные, думаю, ка-
кие шутки".
Выпиваю пару, закусываю и иду домой.
Иду домой.
А дома то есть полный кавардак. Обокраден. Нету синего костюма и двух
простынь.
Подхожу к аппарату. Звоню срочно.
- Алло, - говорю, - барышня, дайте в ударном порядке уголовный ро-
зыск. Обокраден, говорю, вчистую. Барышня говорит:
- Будьте любезны - занято.
Звоню попозже. Барышня говорит:
- Кнопка не работает, будьте любезны.
Одеваюсь. Бегу, конечно, вниз. И на трамвае в уголовный розыск.
Подаю заявление.
Там говорят:
- Расследуем.
Я говорю:
- Расследуйте и позвоните.
Они говорят:
- Нам, говорят, звонить как раз некогда. Мы, говорят, и без звонков
расследуем, уважаемый товарищ.
Чем все это кончится - не знаю. Больше никто мне не звонил. А аппарат
висит.
1926