стене жизнерадостный плакат: "Выдача трупов от 3-х до 4-х", а фельдшер
вразумляет больного, которому не нравится это объявление, словами: "Ес-
ли, говорит, вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте".
В 20-е годы многим казалось, что с проклятым наследием прошлого можно
покончить довольно быстро. М. Зощенко ни тогда, ни десятилетием позже не
разделял этих благодушных иллюзий. Сатирик видел поразительную жизненную
цепкость всевозможных общественных сорняков и отнюдь не преуменьшал спо-
собностей мещанина и обывателя к мимикрии и приспособленчеству.
Однако в 30-е годы для решения вечного вопроса о человеческом счастье
возникают новые предпосылки, обусловленные гигантскими социалистическими
преобразованиями, культурной революцией. Это оказывает существенное воз-
действие на характер и направление творчества писателя.
У Зощенко появляются учительные интонации, которых раньше не было
вовсе. Сатирик не только и даже не столько высмеивает, бичует, сколько
терпеливо учит, разъясняет, растолковывает, обращаясь к уму и совести
читателя. Высокая и чистая дидактика с особым совершенством воплотилась
в цикле трогательных и ласковых рассказов для детей, написанных в 1937 -
1938 годах.
В комической новелле и фельетоне второй половины 30-х годов грустный
юмор все чаще уступает место поучительности, а ирония - лирико-философс-
кой интонации ("Вынужденная посадка", "Поминки", "Пьяный человек", "Баня
и люди", "Встреча", "В трамвае" и др.). Взять, например, рассказ "В
трамвае" (1937). Это даже не новелла, а просто уличная сценка, жанровая
зарисовка, которая в прошлые годы легко могла бы стать ареной курьез-
но-веселых ситуаций, густо приправленных комической солью острот. Доста-
точно вспомнить "На живца", "Галоши" и т.п.
Теперь у писателя и гнев, и веселье редко вырываются наружу. Больше,
чем прежде, он декларирует высокую нравственную позицию художника, от-
четливо выявленную в узловых местах сюжета - там, где затрагиваются осо-
бо важные и дорогие сердцу писателя вопросы чести, достоинства, долга.
Отстаивая концепцию деятельного добра, М. Зощенко все больше внимания
уделяет положительным характерам, смелее и чаще вводит в сатирико-юмо-
ристический рассказ образы положительных героев. И не просто в роли ста-
тистов, застывших в своей добродетели эталонов, а персонажей, активно
действующих и борющихся ("Веселая игра", "Новые времена", "Огни большого
города", "Долг чести").
Прежде развитие комической фабулы у Зощенко состояло из беспрестанных
противоречий, возникавших между ироническим "да" и реальным "нет". Конт-
раст между высоким и низким, плохим и хорошим, комическим и трагическим
выявлялся самим читателем по мере его углубления в сатирический текст
повествования. Автор порою затушевывал эти контрасты, недостаточно четко
дифференцируя речь и функцию сказчика и свою собственную позицию.
Рассказ и фельетон 30-х годов строятся Зощенко на иных композиционных
началах не потому, что исчезает такой важный компонент новеллы прежних
лет, как герой-сказчик. Теперь персонажам сатирических произведений на-
чинает противостоять не только более высокая авторская позиция, но и са-
ма среда, в условиях которой пребывают герои. Это социальное противос-
тояние и двигает в конечном счете внутренние пружины сюжета. Наблюдая,
как попираются всевозможными чинушами, волокитчиками, бюрократами честь
и достоинство человека, писатель возвышает свой голос в его защиту. Нет,
гневной отповеди он, как правило, не дает, но в предпочитаемой им груст-
но-иронической манере повествования возникают мажорные интонации, прояв-
ляется твердая убежденность оптимиста.
Поездка Зощенко на Беломорско-Балтийский канал (1933) стала для него
памятной вехой не только потому, что там он воочию увидел, как перерож-
даются в условиях гигантской стройки люди, гораздо более худшие, чем те,
которые были основными персонажами его произведений 20-х годов. Перед
писателем поновому раскрылись перспективы дальнейшего пути, ибо непос-
редственное изучение социалистической нови многое дало для решения таких
принципиальных для сатирика вопросов, как человек и общество, историчес-
кая обреченность прошлого, неотвратимость и неизбежность торжества высо-
кого и прекрасного. Социальное обновление родной земли обещало и
нравственное возрождение личности, возвращая не только отдельному инди-
виду, но как бы и всей планете ее давно утраченную молодость.
В результате поездки возникает повесть "История одной жизни" (1934),
рассказывающая о том, как вор, "прошедший суровую школу перевоспитания",
стал человеком. Повесть эта была благожелательно встречена М. Горьким.
Новое время врывается не только в очерки, новеллы и маленькие
фельетоны Зощенко, но и на страницы его большой прозы. Былое представле-
ние о живучести и неистребимости мещанства вытесняется крепнущей уверен-
ностью в победе новых человеческих отношений. Писатель шел от всеобщего
скепсиса при виде кажущейся непобедимой пошлости к критике старого в но-
вом и к поискам положительного героя. Так постепенно выстраивается цепь
повестей 30-х годов от "Возвращенной молодости" (1933) через "Голубую
книгу" (1935) к "Возмездию" (1936). В этих произведениях в причудливом
сплаве слились отрицание и утверждение, пафос и ирония, лирика и сатира,
героическое и комическое.
В "Возвращенной молодости" автора особенно интересует взаимосвязь со-
циологических и биологических, классово-политических и общечеловеческих
аспектов. Если раньше учительный тон появлялся лишь в финале маленьких
фельетонов, то теперь черты дидактики и проповедничества пронизывают всю
ткань произведения. Убеждение и внушение постепенно начинают теснить
средства сатирического осмеяния, незаметно выходят на передний план, оп-
ределяя само движение сюжета.
Композиционно "Возвращенная молодость" распадается на три неравные
части. Первая часть - это ряд небольших рассказов, предпосланных основ-
ному содержанию повести и излагающих в непритязательно забавной форме
взгляды автора на возможность возвращения молодости. Две последние но-
веллы, как отметил сам Зощенко, даже "заставляют подумать о необходимос-
ти научиться управлять собой и своим на редкость сложным телом".
Затем следует собственно беллетристическая часть, посвященная истории