Нет, я, конечно, не был там каким-нибудь экономистом, химиком или там
пиротехником, скульптором и так далее. Нет, я не был академиком или там
профессором анатомии, алгебры или французского языка; Я не скрою от вас
- я не занимал разные интеллигентские посты, не смотрел в подзорные тру-
бы, чтоб видеть разные небесные явления, планеты и кометы, не шлялся по
шоссе с такой, знаете, маленькой трубочкой на треножнике для измерения
высоты поверхности. Не строил мосты или там здания для посольства. И не
затемнял свой рассудок математическими вычислениями количества белых ша-
риков в крови.
Да, эти профессии, не скрою от вас, я не испытывал.
Мне не хватало для этого всей высоты образования и знания иностранных
языков. Тем более что до революции я был отчасти малограмотный. Читать
мог, но писать уже не всегда осмеливался.
И через это, конечно, к сожалению, не могу вам ничего рассказать про
такие возвышенные профессии, которые основаны там на науке или там на
технике или медицине.
Хотя должен вам сказать, что с медициной я сталкивался и даже одно
время был врачом. Меня избрали на этот пост свои же полковые товарищи
вскоре после Февральской революции.
Я тогда служил в царской армии и был рядовым ефрейтором.
Вот после революции ребята мне и говорят:
- У нас полковой врач такая, извините, холера, что никому почти осво-
бождения не дает, несмотря на Февральскую революцию. Очень бы хотелось
его сменить. Вот бы, говорят, хорошо, если бы вы согласились на эту
должность. Тем более, говорят, все должности сейчас выборные, - вот бы
мы тебя и выбрали.
Я говорю:
- Отчего же. Конечно, выбирайте. Я, говорю, человек, понимающий явле-
ния природы. Понимаю, что после революции ребятам хотелось бы смотаться
по домам и поглядеть, как и чего. Керенский, говорю, этот артист на тро-
не, завертел волынку до победного конца. И полковой врач ему в дудочку
подыгрывает и нашего брата не отпускает. Выбирайте меня врачом - я вас
почти всех отпущу.
Вот вскоре после того сменяют командира полка, сменяют подряд офице-
ров и нашего пресловутого медика. И на его место назначают меня прика-
зом.
Работа оказалась, конечно, трудная и, главное, бестолковая.
Едва послушаешь больного в трубку, как он хнычет и отпрашивается до-
мой. А если его не отпускаешь, он очень на врача наседает и чуть не хва-
тает его за горло.
Профессия совершенно глупая и небезопасная для жительства.
А если больному дашь порошки - он их жрать не хочет, а швыряет порош-
ки врачу в лицо и велит писать увольнительную.
Ну, для формы спросишь - какая у тебя болезнь? Ну, больной сам, ко-
нечно, назвать болезнь не берется и тем самым ставит врача в тупик, пос-
кольку врач не может все болезни знать наизусть и не может писать в каж-
дой путевке только: брюшной тиф или там вздутие живота.
Другие, конечно, говорят:
- Пиши чего хочешь, только отпусти, поскольку душа болит - охота пог-
лядеть на домашних.
Ну, напишешь ему: душевная болезнь, и с этой диетой отпускаешь.
Но вот вскоре надоедает мне эта бестолковая профессия. И вот пишу я
сам себе путевку с обозначением: душевная болезнь первой категории.
Выезжаю с фронта и, значит, на этом заканчиваю эту свою профессию.
После судьба кидает меня в разные стороны - туда и сюда, как, извини-
те за сравнение, скорлупу в бурном море.
Я делаюсь милиционером. После слесарем, сапожником, кузнецом. Я под-
ковываю лягающих лошадей, дою коров, дрессирую бешеных и кусачих собак.
Играю на сценах. Поднимаю занавеси. И так далее, и тому подобное, и про-
чее.
При этом снова год нахожусь на фронте в Красной Армии и защищаю рево-
люцию от многочисленных врагов.
Снова освобождаюсь по чистой. Занимаю должность инструктора по кроли-
ководству и куроводству. Становлюсь агентом уголовного розыска. Делаюсь
шофером. И по временам пишу критические отзывы и острые дискуссионные
статьи относительно театра и литературы.
И вот перед вами человек, который имел в своей жизни пятьдесят, а мо-
жет, даже и больше профессий.
Некоторые профессии были у меня странные и удивительные. Была у меня
до революции одна очень такая странная профессия.
А был я тогда в Крыму. И служил в одном имении. Там было четыреста
коров. Масса коз, много курей и до черта баранов. Все это создавало поч-
ву для развития сельскохозяйственного дела.
И вот меня нанимают туда пробольщиком.
Одним словом, в мою обязанность входит пробовать качество масла и сы-
ра.
Это масло и сыр отправлялись на пароходе за границу. И надо было все
это пробовать, чтоб мировая буржуазия не захворала от недоброкачествен-
ного товара. Конечно, дай вам попробовать, масла или сыру - вы небось не
откажетесь. Но если, предположим, пробовать эту продукцию с утра и до
вечера и ежедневно и целый год, то вы волком завоете и свет перед вами
померкнет.
Нет, я не был специалистом по этому делу. И совершенно случайно попал
на эту профессию.
Мне тогда было двадцать три года. Все было тьфу и трын-трава. И я
тогда шлялся по крымским дорогам, надеясь где-нибудь найти работу.
И вот иду по дороге и слышу - молочным хозяйством пахнет. А тут тем
более я не ел два дня. И вот взял и пошел на этот приторный запах. Ду-
маю, подкараулю какую-нибудь корову, подою маленько и тем самым подкреп-
лю свои ослабшие силы.
Вижу - за забором сарай. Наверное, думаю, там коровы. Перемахнул че-