говорю, морально подкашивает их силы.
Фельдшер удивился, что тяжелобольной так свободно с ним объясняется,
и сразу замял разговор. И тут сестричка подскочила.
- Пойдемте, - говорит, - больной, на обмывочный пункт.
Но от этих слов меня тоже передернуло.
- Лучше бы, - говорю, - называли не обмывочный пункт, а ванна. Это,
говорю, красивей и возвышает больного. И я, говорю, не лошадь, чтоб меня
обмывать.
Медсестра говорит:
- Даром что больной, а тоже, говорит, замечает всякие тонкости. На-
верно, говорит, вы не выздоровеете, что во все нос суете.
Тут она привела меня в ванну и велела раздеваться.
И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже тор-
чит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне си-
дит, наверно, из больных.
Я говорю сестре:
- Куда же вы меня, собаки, привели - в дамскую ванну? Тут, говорю,
уже кто-то купается.
Сестра говорит:
- Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте вни-
мания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что
вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и
набуровим вам свежей воды.
Я говорю:
- Старуха но реагирует, но я, может быть, еще реагирую. И мне, гово-
рю, определенно неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.
Вдруг снова приходит лекпом.
- Я, - говорит, - первый раз вижу такого привередливого больного. И
то ему, нахалу, не нравится, и это ему нехорошо. Умирающая старуха купа-
ется, и то он претензию выражает. А у нее, может быть, около сорока тем-
пературы, и она ничего в расчет не принимает и все видит как сквозь си-
то. И, уж во всяком случае, ваш вид не задержит ее в этом мире лишних
пять минут. Нет, говорит, я больше люблю, когда к нам больные поступают
в бессознательном состоянии. По крайней мере тогда им все по вкусу, всем
они довольны и не вступают с нами в научные пререкания.
Тут купающаяся старуха подает голос:
- Вынимайте, - говорит, - меня из воды, или, говорит, я сама сейчас
выйду и всех тут вас распатроню.
Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться.
И пока я раздевался, они моментально напустили горячей воды и велели
мне туда сесть.
И, зная мой характер, они уже не стали спорить со мной и старались во
всем поддакивать. Только после купанья они дали мне огромное, не по мое-
му росту, белье. Л думал, что они нарочно от злобы подбросили мне такой
комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это - нормальное яв-
ление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а
большие - в маленьких.
И даже мой комплект оказался лучше, чем другие. На моей рубахе
больничное клеймо стояло на рукаве а не портило общего вида, а на других
больных клейма стояли у кого на спине, а у кого на груди, и это морально
унижало человеческое достоинство.
Но поскольку у меня температура все больше повышалась, то я и не стал
об этих предметах спорить.
А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного
сорта больных. И некоторые, видать, были тяжелобольные. А некоторые, на-
оборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи
шлялись по палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.
Я говорю сестрице:
- Может быть, я попал в больницу для душевнобольных, так вы так и
скажите. Я, говорю, каждый год в больницах лежу, и никогда ничего подоб-
ного не видел. Всюду тишина и порядок, а у вас что базар.
Та говорит:
- Может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить
к вам часового, чтобы он от вас мух: и блох отгонял?
Я поднял крик, чтоб пришел главный врач, но вместо него вдруг пришел
этот самый фельдшер. А я был в ослабленном состоянии. И при виде его я
окончательно потерял свое сознание.
Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.
Сестричка говорит мне:
- Ну, говорит, у вас прямо двужильный организм. Вы, говорит, сквозь
все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого
окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь, говорит, если вы
не заразитесь от своих соседних больных, то, говорит, вас можно будет
чистосердечно поздравить с выздоровлением.
Однако организм мой не поддался больше болезням, в только я
единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием - коклю-
шем.
Сестричка говорит:
- Наверно, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детс-
кое отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали из прибора, на кото-
ром ел коклюшный ребенок. Вот через это вы и прихворнули.
В общем, вскоре организм взял свое, и я снова стал поправляться. Но
когда дело дошло до выписки, то я и тут, как говорится, настрадался и
снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной поч-
ве на коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач сказал: "Перестаньте
нервничать, и это у вас со временем пройдет".
А я нервничал просто потому, что они меня не выписывали. То они забы-
вали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришел и нельзя было отме-
тить. То, наконец, у них началось движение жен больных, и весь персонал
с ног сбился. Фельдшер говорит:
- У нас такое переполнение, что мы прямо не поспеваем больных выписы-