Конечно, все, и в том числе сын, рассчитывали, что приедет скромный,
отчасти даже религиозный старец лет семидесяти и будет тут произносить
постные речи и всего пугаться. Но оказалось совершенно, как говорится,
напротив.
Оказалось, что старикан был на редкость задиристый, немного сканда-
лист, грубиян и брехун. И вдобавок он был не то чтобы контрреволюционер,
но он отличался исключительной отсталостью в политическом смысле.
Он моментально во дворе дома схлестнулся с дворником и отодрал за уши
одного подростка, пришедшего в гости к своему дяде, живущему тут двенад-
цать лет.
Потом он у нас в жакте резко беседовал с председателем, так что тот
удивился, какие бывают взгляды на современность, и даже хотел об этом
сообщить по месту его жительства.
В довершение всего приезжий отец напугал своего сына тем, что с места
в карьер навел в конторе справку, не может ли он тут получить площадь
для постоянного проживания в Ленинграде.
Конечно, сам по себе старик, наверное, был сравнительно хороший, но
тут с первого дня его приезда почти все жильцы оказались не на высоте в
смысле культуры. Они все начали над ним подтрунивать, шутили над ним,
как над дураком, смеялись насчет его провинциальных, деревенских манер.
И каждый старался сказать ему какую-нибудь чушь, вроде того, как ему при
встрече всякий раз говорил дворник петушиным голосом: "С какого именно
колхоза прибыли, молодой человек?"
Да и сын его, официант Гаврилов, тоже, конечно, не отставал от общего
настроения и в другой раз, давясь от смеха, говорил старику, нарочно
глядя в газету:
- Сегодня, папаня, не ходите на улицу - ожидается облава на седых и
рыжих.
Конечно, все это делалось довольно любовно и без злобы, но все-таки,
как говорится, это, наверное, не было чем-нибудь приятным для приезжего
старика, который прожил семьдесят два года и был, наверное, умнее их
всех, вместе взятых. А они думали, что это - простофиля, дурак и серый
мужик, и вот что с ним делали.
И это, конечно, имело отрицательную реакцию на его неведение.
И сколько дней он тут прожил, столько скандалов имело место. Были
крики, сцены грубости и так далее.
В довершение всего на седьмой день своего пребывания он в пивной над-
рызгался и стал там буянить. И даже его хотели представить в милицию. Но
он от всех скрылся и пошел шляться по улицам.
И вот он идет по улице и песни играет. А сам старенький, седенький и
одетый по-деревенски, в высшей степени незатейливо.
И вот он идет по улицам и вдруг видит, что заблудился.
Конечно, это абсурд - тут заблудиться. Тем более он адрес знает. Но с
пьяных глаз он испугался и даже протрезвел.
И спросил прохожего, куда ему идти. Но прохожий не знал и велел ему
обратиться к органам милиции.
Конечно, наш старик оробел сразу подойти к стоящему на посту милицио-
неру и от волнения прошел еще два-три квартала.
Но потом подошел к постовому с опаской, думая, что тот засвистит и
закричит на него.
Но тот, согласно внутренней инструкции, отдал честь подошедшему, при-
ложив к козырьку свою руку в белой перчатке.
Приготовившись к скандалу и привыкши к этому, старик от неожиданности
немного растерялся и залепетал разные слова, не идущие к делу.
А постовой, спросив у него, какая ему нужна улица, показал, куда ид-
ти, и, снова отдав честь, занялся своим делом.
Но этот маленький жест почтения и вежливости, рассчитанный в свое
время на генералов и баронов, произвел исключительное впечатление на на-
шего приезжего старика.
Старик аж задрожал, когда ему постовой отдал честь вторично и, стало
быть, тем самым показал, что тут ошибки не было, а было то, что ему по-
лагалось.
И тогда старик, как потом выяснилось, снова еще раз подошел уже к
другому милиционеру и снова получил приветствие, которое с еще большей
силой запало в его слабую душу.
Конечно, я не знаю, может ли быть, чтоб это сразу отразилось на ха-
рактере, но все заметили, что старикан вернулся домой в высшей степени
сдержанный и, проходя мимо дворника, не вступил с ним в обычные пререка-
ния, а молча отдал ему честь и проследовал к себе.
Не знаю, может ли быть, что такая мелочь и такой, в сущности, пустяк
могли сыграть известную роль в смысле перековки характера, но все заме-
тили, что с папашей Гавриловым что-то произошло другое и в высшей степе-
ни оригинальное.
Кое-кто видел, как он на углу около своего дома пару раз подходил к
милиционеру и с ним вежливо беседовал.
И многие, грубоватые в своем уме, увидев перемену, приписали ее стра-
ху, который старик испытал, когда его хотели волочить в милицию. Но не-
которые поняли подругому.
И один интеллигент с нашей квартиры, страдающий сахарной болезнью,
сказал про этот случай:
- Я завсегда отстаивал ту точку зрения, что уважение к личности, пох-
вала и почтение приносят исключительные результаты. И многие характеры
от этого раскрываются буквально как розы на рассвете.
Большинство с ним не согласилось, и даже у нас в квартире произошла
безрезультатная дискуссия.
А дня через три папаша Гаврилов заявил своему сыну, что срочные дела
требуют его отбытия в деревню.
Некоторые из нашей квартиры, желая загладить перед стариком свои не-
уклюжие шутки, пошли его провожать на вокзал.
И когда поезд тронулся, папа, стоя на площадке, отдал всем провожаю-
щим честь.